Но если бывали вечера, когда он держал принца в руках, пользуясь его дурными наклонностями, и управлял им на свой лад, то случались и моменты, когда Филипп Орлеанский вдруг вспоминал, что он правит первым королевством мира, и требовал неуклонного выполнения своих приказов. В случае же неповиновения он весьма прозрачно намекал тем, кого вытащил из сточной канавы, что у них еще не стерта грязь со лба.
Так вот, сейчас бывший воспитатель герцога Шартрского чувствовал, что погружается в эту грязь с головой.
IX
ПОСОЛ СУЛТАНА
Было бы излишне описывать все те ухищрения, к которым прибегали придворные, чтобы попасть в эскорт Мехмета-эфенди, хранителя казны и чрезвычайного посла султана. Каждый пустил в ход все свои связи, чтобы ходатайствовать перед регентом и особенно перед кардиналом. И тот и другой немало на этом выгадали, так как многие, не решившись просить лично, поручили это своим женам, и, по обыкновению, самые хорошенькие добились желаемого. Ибо в то время получение дворянами наград и постов определялось не заслугами мужей, а красотой и доступностью жен. Последние же тогда не требовали уравнять их в правах с противоположным полом, как они это делают вот уже полвека. Искусство обольщения и умение плести интриги обеспечивало им превосходство, и они чувствовали, что этого оружия достаточно, чтобы стать сильнее мужчин. Может, они и были правы, когда требовали большего.
Маршал д'Эстре, зная, чем руководствовались при подборе людей в посольскую свиту, был несказанно удивлен, увидев у себя в особняке на улице Университе Лагардера, который пришел к нему с визитом, исполняя веление принца.
– Сударь, – сказал ему д'Эстре, – я знаю вас благодаря той славе, которой окружено ваше имя в последнее время, и здесь вы всегда желанный гость. Я уже начал опасаться, что его королевскому высочеству так и не придет в голову включить в список, который он мне дал, хотя бы нескольких достойных людей. Но вы уже двенадцатый, а это в наше время немало; возможно, больше в Париже и не сыскать.
Маршал был человек благородный и образованный. Отнюдь не только звучное имя, но скорее его глубокие познания открывали перед ним двери Французской Академии и Академии наук. Его ценили за тонкий ум и дар искуснейшего флотоводца, который он доказал в 1703 году, когда командовал объединенными морскими силами Людовика XIV и Филиппа V; при этом военные его заслуги удваивались дипломатическими: в значительной мере его стараниями внук Людовика XIV получил тогда корону. Поистине этот человек как никто другой мог отдать должное Лагардеру, чье имя было у всех на устах. Ибо господин де Бервик, де Конти и де Риом создали о графе столь возвышенную легенду, что весь Париж полнился слухами о подвигах блистательного Лагардера.
Анри поспешил в подробностях рассказать господину д'Эстре о приеме, который был оказан Филиппом Орлеанским ему, мадам де Невер и маркизу де Шаверни.
– Что ж, – ответил маршал, – мне остается только выполнить приказ его высочества. Теперь нам необходимо назначить еще третьего для встречи посла. Вот список лиц, которым я доверяю; выберите из них сами.
– Не забывайте, милостивый государь, что всего несколько месяцев назад я был только жалким горбуном в доме Гонзага и подставлял горб биржевым игрокам, – возразил Лагардер, которого слегка покоробила такая фамильярность.
– Чтобы тем смелее потом встретить грудью врага! – вскричал вдруг возникший словно из-под земли господин, который, должно быть, знал все входы и выходы в доме маршала. – Обнимите меня, дорогой граф, я ищу вас уже битый час.
Это был герцог де Сент-Эньян, некогда посол Франции в Мадриде; он с порога бросился к Анри с распростертыми объятиями.
– Черт побери! – воскликнул маршал. – Где это вы так подружились?
– Мы с графом видим друг друга впервые в жизни, – ответил Сент-Эньян. – Но я имею честь быть знакомым с господином де Шаверни, и герцогиня не успокоится, пока не даст бал в честь обеих пар. Я уже получил согласие маркиза и не уйду отсюда, пока не заручусь обещанием его друга – а также и вашим.
Все трое рассмеялись.
– Это что же, ультиматум? – спросил маршал. – Хорошо, любезный герцог, мы будем на балу мадам де Сент-Эньян. А до тех пор вы, думаю, сумеете познакомиться поближе. Не кажется ли вам, господин де Лагардер, что никого лучшего нам не нужно и искать?
– О чем речь? – осведомился герцог.
– Граф сам расскажет вам по дороге.
– Но прежде позвольте выразить вам свою признательность, господин маршал, – вмешался Анри. – Человек легко привыкает к несчастьям, так как обычно находится способ от них избавиться; но куда труднее привыкнуть к милостям – а вы осыпаете меня ими явно не по заслугам.
– Ступайте, а то как бы я не добавил еще! И возвращайтесь через два дня.
Взяв Лагардера под руку, сияющий герцог повел его поклониться госпоже де Сент-Эньян.
На следующий день Мехмет-эфенди прибыл в Париж. Хотя он был посланцем великого султана, ему пришлось подчиниться требованиям французского этикета, которые в то время отличались такой сложностью, что наши правила хорошего тона кажутся против них просто элементарными.
Неделю провел он во дворце Рамбуйе на улице Шарантон – и только после этого 16 марта 1721 года за ним был прислан пышный эскорт, дабы сопроводить его в резиденцию чрезвычайных послов, бывший особняк маршала д'Анкра на улице Турнон.
Процессию открывали тридцать шесть турецких всадников, вооруженных кривыми саблями и пиками. Им показывали дорогу мушкетеры в серых плащах во главе с маркизом де Шаверни. Маршал д'Эстре ехал верхом бок о бок с послом, а рядом, отставая на полкорпуса, гарцевали герцог де Сент-Эньян и граф де Лагардер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86