.. Вот я и взялась за дело. Я знала этот дом. С его хозяйкой мы были знакомы еще в России и, когда Петр вышел из больницы, поселила его здесь; я заботилась о том, чтобы он ни в чем не нуждался до тех пор, пока не окрепнет и не сможет сам заняться своими делами.
- А что у него за дела?
- Продать эту штуку как можно дороже: вырученных денег должно было хватить на то, чтобы вывезти из России девушку, которую он любит. Это вполне возможно, если у тебя есть средства и знаешь надежный путь.
- Ну хорошо, а теперь скажите, что нам с этим делать? - спросил Морозини, покачивая на ладони сказочную жемчужину в бриллиантовой оправе. - Положим ее обратно?
- Вы с ума сошли? Чтобы она попала в руки неизвестно кому? Она сейчас там, где ей и следует быть: в руках знатока и честного коммерсанта... Во всяком случае, говорят о вас именно так! Положите ее в надежное место и сами решайте, что с ней делать дальше!
- Едва ли это разумно. Вы не забыли о том, что вашего младшего брата только что похитили, и уж наверняка не для того, чтобы сводить поужинать?! Вполне возможно, что сейчас он переживает не самые приятные минуты...
- Замолчите! По-вашему, я могу об этом забыть? - проворчала цыганка.
- Никогда не мешает трезво взглянуть на вещи и сделать выводы. Человеческие силы не беспредельны, и вполне может случиться, что Петр сломается и расскажет, где спрятал жемчужину. Рассуждая логически...
- Его уже пытали, и он ничего не сказал...
- Говорю вам, человеческие силы не беспредельны. И, рассуждая логически, следует предположить, что похитители вернутся сюда, чтобы проверить его слова. Если они ничего не найдут, то снова начнут пытать, и на этот раз его ждет смерть...
Маша отвела глаза и принялась кружить по комнате, стягивая на обширном теле концы пестрой шали.
- Если они получат жемчужину, все равно его убьют! - прошептала она.
- Возможно, вы правы, но мы можем попытаться заставить их заплатить за свое преступление. Вот как мы, пожалуй, поступим...
- Господи, у вас уже есть план?
- Какой-никакой, а есть! Прежде всего, надо положить эту коробочку на место. Вытащив из нее содержимое, - прибавил Альдо, предупреждая какие бы то ни было возражения. - Затем вы уедете на такси, а то шофер, должно быть, уже изнывает от нетерпения. Вот, возьмите, чем ему заплатить, - он вытащил из бумажника несколько купюр и протянул их цыганке.
- А вы? Вы что - вернетесь пешком?
- Нет, не вернусь. Останусь ждать.
- Здесь?! Чтобы и вас похитили?!
- Вот уж чего мне совершенно не хочется! Я собираюсь попросить соседа меня приютить и думаю, что он не устоит перед крупной купюрой. А мне будет очень удобно следить за развитием событий...
- Но что вы сможете сделать один?
- А вы что предлагаете? Может быть, вы решились обратиться в полицию? - с едва заметной иронией спросил князь.
- Ни за что! Тем более что они там сроду не понимали по-русски! И вообще - тех, кто из России, по-каковски бы они ни говорили...
- Тогда делайте, как я сказал, то есть прежде всего - уезжайте отсюда! Пока перед домом будет стоять такси, никто сюда не сунется... Ах да, чуть не забыл! Я остановился в «Ритце», и мне хотелось бы знать ваш адрес.
Во время разговора Альдо успел сунуть «Регентшу» в карман смокинга, выбрать в золе несгоревшую щепку примерно того же размера и очертаний и заботливо обернуть ее ватой, не пожалев собственных рук, белоснежных манжет и черных брюк с безупречной складкой, которым данная операция причинила некоторый ущерб.
- Ну, теперь идите! - скомандовал он после того, как Маша сунула ему записку со своим адресом в тот же карман, где уже лежала жемчужина.
Она вышла молча, и только ступеньки заскрипели под ее тяжелыми шагами. Морозини тем временем как мог отряхнулся от пепла, вымыл руки под лестничным краном и вытер их полотенцем, которое подобрал с пола. Затем постучался.
Дверь тотчас распахнулась. Теодюль Мерме, в высшей степени заинтригованный происходящим в квартире соседа, должно быть, все это время простоял в прихожей; и, когда элегантный господин попросил приютить его на несколько часов, явно обрадовался возможности чем-то расцветить свое тусклое и однообразное существование. И поспешил показать нечаянному гостю тесное жилище, дышавшее чистотой и порядком, - полная противоположность царившему напротив хаосу. Все как положено: столовая в стиле Генриха II, доставленная прямиком от Дюфайеля, аспидистра в горшке, у окна вольтеровское кресло, украшенное связанным крючком подголовником, маленькая картинка на дереве, изображающая морское купание в Гранвиле, несколько пожелтевших фотографий в латунных рамках. В соседней с ней крохотной спальне - тоже, разумеется, от Дюфайеля! - большой зеркальный шкаф, ночной столик с лампой и неубранная постель, за состояние которой Теодюль Мерме извинился, прибавив, что у него после всего происшедшего недостало мужества снова в нее лечь.
- Я предпочёл сварить себе кофе, чтобы немного согреться, - пояснил он. - Выпьете чашечку?
- С удовольствием, но мне не хотелось бы причинять вам беспокойство.
- Ни малейшего беспокойства. Мне приятно поговорить с таким человеком, как вы...
- Во мне нет ничего, особенного, - улыбнулся Альдо, пригубив горячий кофе, который неожиданно оказался вкусным.
- Вы прекрасно знаете, что это не так. И толстуха, которая приходила вместе с вами, тоже не такая, как все. Но ее я уже видел раньше: Вы-то хоть не русский? - внезапно забеспокоился он.
- Нет-нет, на этот счет можете не волноваться! Я венецианец...
- О, венецианец! Как Казанова!
Он явно получил кое-какое образование, и Морозини, не удержавшись, засмеялся:
- Не до такой степени: мать у меня была француженкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21