Когда мы закончили, я ушла, и никто не попросил меня остаться. Усевшись на качели, Розильда снова откинулась назад, Каролина стала ее раскачивать. Их смех раздавался у меня за спиной.Я вошла в дом.По дороге к себе я увидела Арильда, смотревшего в окно. Он не обернулся в мою сторону, и я думала проскользнуть мимо. У меня не было не малейшего желания с ним разговаривать, но тут он оглянулся и подозвал меня.В воздухе громко жужжало какое-то насекомое.Я медленно подошла к Арильду, украдкой проведя рукой по волосам. Надо бы зайти к себе, немного привести в порядок одежду и прическу. Мне стало неловко.Но Арильд ничего не заметил. Он пристально рассматривал бедную пчелу, бившуюся о стекло, хотя соседнее окно было раскрыто настежь, и она могла запросто вылететь наружу.Окно выходило на лесную опушку, где на качелях качались Розильда и Каролина, были слышны их смех и жужжание пчелы. Видел ли их Арильд – не знаю. Во всяком случае, он не обращал на них внимания, всецело погрузившись в изучение назойливо гудевшей пчелы.Вот уж чего я просто не переношу, так это насекомых, случайно попавших в дом, которые не могут понять, как им выбраться на волю. Особенно невыносимы осы и пчелы. Шмели и бабочки гораздо умнее. Эти изучают местность, они не атакуют одно и то же окно, а летят дальше и ищут другой выход. Обычно они справляются без помощи человека.Но пчела упрямо метила в одну и ту же точку. И даже если бы все окна в доме были открыты, она до самой смерти билась бы об это стекло. Зрелище удручающее, я всегда спешу выпустить осу или пчелу в окно.– Подождите, я принесу во что ее поймать, – сказала я.Но Арильд меня остановил.– Нет, оставьте. Я потом сам выпущу. Хочу немного за ней понаблюдать.Он поднял руку и попытался смахнуть пчелу в сторону раскрытого окна. На секунду она отлетела, но тут же злобно устремилась к своему прежнему месту. Он повторил попытку несколько раз, но с тем же результатом. Пчела, как одержимая, билась в одно и то же место.Арильд смотрел на нее, не отрываясь. Он кивнул на вьющуюся розу за окном – растение чуть подрагивало на ветру, совсем рядом со стеклом.Он рассмеялся низким, недобрым смехом.– Эта пчела совсем как я, – сказал Арильд. – Никак не поймет, что мир состоит из невидимых стен. Увидела розу за окном и никак не возьмет в толк, почему не чувствует ее аромата.Он повернулся и пристально посмотрел на меня своим пытливыми детскими глазами. И вдруг я увидела того Арильда, которого встретила тогда возле телефона.– Ну да, на самом деле я эту пчелу понимаю. Я тоже все вижу так отчетливо, так кристально ясно – вы никогда не поверите. Да ведь это и есть – жизнь! Вот он, мир! Ну почему это вижу только я? Не понимаю.Он снова рассмеялся, провел рукой по волосам и помотал головой, словно пытаясь что-то стряхнуть с себя. Затем серьезно посмотрел на меня.– Я всегда вижу мир через одно и то же стекло. Так же, как эта пчела. Разница только в том, что пчела побывала снаружи и знает, как пахнет роза. А я – нет.На секунду он задумался, в глазах заиграла искорка, как будто он про себя смеялся над собственными мыслями; понизив голос, он сказал:– Но ведь через это окно я вижу гораздо больше, чем вы можете предположить. Я вижу звезды, хотя они от нас совсем далеко. И поэтому аромат роз меня не прельщает.Он молчал, глядя прямо перед собой, пчела его больше не интересовала, он смотрел вдаль, на лесную опушку, где только что рука об руку исчезли Каролина с Розильдой. Оставив качели, они пошли в лес.Арильд снова принялся рассматривать пчелу; вздохнув, он сказал ей:– Бедняжка, ты видишь розу и не можешь ощутить ее запаха… Ты и не догадываешься, что соседнее окно открыто. Да и как тут разберешься, если стекло перед тобой чище, чем прозрачный воздух? Пора выпустить тебя на волю!Ловким движением он быстро схватил злобно жужжавшую пчелу и выкинул ее за окно. Затем обернулся и, улыбаясь, неожиданно сказал:– Ведь на самом деле я никогда ни о чем не тосковал и не томился. Иногда я думаю, а может, так происходит потому, что я почти никак не связан с тем, что творится вокруг. Как вы считаете?Я вздрогнула: он все-таки интересуется моим мнением. Все это время говорил он один, я не сказала ни слова. Но теперь он пытливо смотрел на меня в ожидании ответа.– Может, и так. Не знаю… То есть… я же совсем не знаю, что творилось в вашей жизни все эти годы.Я покраснела, прикусив губу. Как я могла такое сказать! Ведь он может не так меня понять. А вдруг он подумает, что я любопытная, что я напрашиваюсь на доверие. У меня внутри все похолодело. Но Арильд ничего не заметил. Он продолжал как ни в чем не бывало:– Нет, я даже не догадывался, что такое тоска и томление… По-моему, об этом только в книжках пишут. Но когда у тебя есть настоящий друг, все становится по-другому… тогда начинаешь думать, и в голову приходят мысли, которые раньше казались детскими.Он замолчал, погрузившись в свои размышления.Вдруг он очнулся и, повернувшись, легонько сжал мою руку:– У вас удивительный брат, Берта, вы ведь и сами об этом знаете? Карл – это самый замечательный человек из всех, кого я знаю. ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ Судя по всему, Амалия испытывала ко мне какое-то необъяснимое доверие. После нашей первой долгой беседы она куда-то исчезла, не показывалась за столом и ни во что не вмешивалась. Думаю, она решила предоставить нас самим себе.И все-таки у меня было такое чувство, будто она где-то рядом, будто она все время за нами присматривает. Часто она приходила, когда я оставалась одна. Она вдруг появлялась откуда-то сбоку, не спереди и не из-за спины, а именно сбоку, это мне особенно запомнилось. Разумеется, это было неслучайно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101