– Что ты ходишь за мной как привязанная?! – не выдержал Искар этой пытки доглядом.
– Не своей волей хожу, – разозлилась Ляна. – Ты благодарить меня должен за то, что выхаживала тебя как младенца.
С этим спорить было трудно, хотя Искар предпочел бы, чтобы его раной занимался кто-то другой. Рана почти зарубцевалась, и отрок надеялся, что скоро прекратятся и раздражающие его осмотры.
– Еще две семидницы – и будешь здоров, как бык.
– Уйду к хазарам, – сказал Искар. – Надоели вы мне все.
– И думать забудь! – сверкнула глазами в его сторону Ляна. – Завтра с тобой будет говорить Макошина кудесница.
Известие о встрече с кудесницей Искара, с одной стороны, встревожило, с другой – почти обрадовало. Возможно, ему удастся наконец узнать, какие виды на него имеют Макошины ближницы и зачем Шатуну понадобилось срывать Искара с места и тащить неведомо куда. Если верить зеленоглазой, то только Макошь могла помочь матери Искара вырваться из Страны Забвения, а значит, ссориться с богиней и ее кудесницей ему не следует. Надо выслушать кудесницу со вниманием, и если ноша, возложенная Макошью, окажется Искару по плечу, он свой долг выполнит, – в надежде, что и богиня не забудет о Милице.
Заснул Искар не сразу, мучимый сомнениями, но спал без сновидений и проснулся сразу, как только рука зеленоглазой ведуньи коснулась его плеча. Судя по солнечным зайчикам, скачущим по ложнице, утро уже наступило. Ляна поторапливала неспешно одевающегося Искара и бросала на него такие взгляды, словно в городце начался пожар и от расторопности отрока зависело, сгореть им в огне или выскочить наружу невредимыми.
– Ох, увалень! – приговаривала ведунья. – Не будет с тебя никакого толку.
– Не будет – и не надо, – отозвался Искар. – Мне твоего толку не надо, своим умом проживу.
– С умом у тебя, однако, небогато. А вот гонору с избытком.
Искара слегка тревожила неизвестность, в которую его с таким напором тянула ведунья. Шел он по темным переходам, твердо ставя ноги, но уверенности в душе не было. Выросшему в сельце под простым кровом Искару прежде не доводилось бывать в столь роскошных теремах. Был он раза два в Берестене на гостином дворе, в торговых рядах бывал, на детинец любовался, один раз даже наведался к городскому купчине в гости. Но все равно виденное прежде Искаром за недолгую пока его жизнь не шло ни в какое сравнение с тем, что он разглядывал сейчас. Стены переходов были испещрены знаками. Среди знаков попадались и лики, про которые не сразу скажешь, человечьи они или нет. А по сторонам стояли вырезанные из дерева фигуры, про которые Искар мог сказать точно – не человечьи. Хотя и животными он этих существ не назвал бы. Кем считать существо с телом человека и птичьей головой? Оборотнем разве что. Иные прочие тоже были не лучше, самым причудливым образом соединяя человеческие и звериные черты. Искара так и подмывало спросить у ведуньи, что же это за существа и почему они выставлены в Макошиных покоях, но он не рискнул потревожить тишину, нарушаемую лишь тихим поскрипыванием кожанцов.
– Пришли. – Ляна толкнула рукой изукрашенную причудливыми резными узорами дверь.
В комнате пахло чем-то дурманящим, но приятным, а заполнивший помещение дым щекотал ноздри. Искар едва не чихнул, но удержался под строгим взглядом ведуньиных глаз. Глаза были не зеленые, а карие, и смотрели они на пришельца с интересом. А куда исчезла Ляна, Искар заметить не успел.
Кареглазая ведунья жестом указала ему на лавку:
– Садись.
От дурманящего запаха у Искара закружилась голова, и он с удовольствием опустился на лавку, не дожидаясь повторного приглашения. Дым, клубами наполнявший комнату, мешал ему видеть кареглазую ведунью, но, присмотревшись, он решил, что она хоть и старше Ляны, но еще молода и ликом приятна.
– А где кудесница? – спросил Искар, которому надоело играть в молчанку.
– Зови меня Всемилой, – спокойно отозвалась ведунья. – Я к богине самая ближняя.
Искар удивился, но вслух удивления не высказал. Женщина по виду была самая обычная, и непонятно было, чем же она так приглянулась Макоши.
Всемила встала и подошла ближе к Искару. Теперь дым не мешал ему видеть ее целиком без изъятия. Но вблизи она казалась еще более обычной, чем издали. Роста студесница была невысокого, но дородна. Одета не лучше, чем иные простолюдинки, разве что головной убор вызывал удивление. Но рассмотреть его Искар не успел, поскольку Всемила убор сняла, оставшись простоволосой. А волос у нее был темно-русый, такой же, как у Искара.
– Зачем столько дыма? – спросил Искар, у которого кружилась голова и першило в горле.
– Защита от нечистых и зловредных, которые могли бы нам помешать. Нечистых этот дым отпугивает, а добрых людей сближает с богами.
– У богов свои заботы, – осторожно возразил Искар. – Зачем мне с ними общаться, я человек простой.
– Нет, не простого ты рода, Искар, и сам это знаешь.
– Ничего я не знаю, – нахмурился отрок, – и от рождения кланяюсь славянским богам.
– Тем лучше, – кивнула головой Всемила. – Макошь и мать, и сестра, и жена всех богов, а потому их печальники ей не чужие.
Искар в родстве богов не разобрался даже после слов кудесницы, но переспрашивать не стал. Макоши виднее, как и с кем считать родство.
– А что Макоши от меня нужно?
– Веры, – твердо сказала Всемила. – Ибо без твоей веры она ничем не сможет помочь ни тебе, ни матери твоей Милице.
– Я богине верю. Только пока не знаю, что она от меня хочет.
– Нет, – покачала головой кудесница, – не веришь ты богине, Искар, иначе не спрашивал бы без конца, что и зачем.
– А как же я тогда узнаю волю богини?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26