– Я прирождённый партизан и поступаю в твое распоряжение. – Он на минуту задумался. – Сейчас самое главное – секретность. Враг ничего не должен заподозрить: пусть генерал считает себя уже избранным. Чем уверенней будет он себя чувствовать, тем больше глупостей натворит.
Машина затормозила у сада, окружавшего дом Эвандро. Аурелио вылез и распахнул перед академиком дверцу. Увидев их, Изабел закричала, зовя брата:
– Педро! Педро! Дедушка приехал! И дядя Афранио!
После смерти полковника внуки Эвандро ещё не виделись со старым другом семьи, крестным их отца, покойного Алваро. Изабел расцеловала стариков.
– Я говорила, я говорила, что все кончится хорошо.
– Ничего ещё не кончилось, красавица ты моя. Мы снова решили препоясать чресла.
Подбежавший Педро спросил:
– Что это значит?
– Позвольте представиться: этот старый упрямец Дон-Кихот, а я – его верный оруженосец Санчо Панса. Мы отправляемся в новый поход.
– А кто же Дульсинея? Кого вы будете защищать?
Старый Эвандро Нунес дос Сантос привлек внуков к себе – это они заставили его решиться на борьбу с нацистом Перейрой. Прокуренный голос дрогнул от волнения:
– Мы будем защищать ту же даму, что и рыцарь из Ла-Манчи: свободу!
Звезды зажглись над домом. Наступил вечер.

СЕКРЕТАРША УВОЛЕНА

Афранио послал Розе букет и записку, в которой извещал, что будет ждать её в кафе. И вот подъехал автомобиль. За рулем сидел шофер в форменном кепи и тужурке.
– Ты всё хорошеешь… – Афранио сумел удержаться от вопроса, кому принадлежит автомобиль. – Я решил освободить тебя от секретарских обязанностей.
– Я как узнала о смерти полковника, сразу подумала, что больше не понадоблюсь. Никогда ничьей смерти не радовалась, а Перейру не жалею. Я места не находила, когда думала о том, что этот гад будет расхваливать Бруно на все лады, поганить своим языком имя моего любимого…
– От полковника бог нас избавил, теперь надо избавиться от генерала.
– От генерала? Но ведь вы ему помогали! Для чего ж тогда вся эта история с секретаршей? Я добилась у Линдиньо обещания голосовать за него…
– У кого?
– У Франселино Алмейды: он хочет, чтобы я называла его Линдиньо.
Местре Портела рассказал Розе о случившихся с генералом превращениях, о том, как происходят выборы в Академию, о том, что можно воздержаться при голосовании или оставить бюллетень незаполненным.
– Так что же, я уволена? Это очень кстати. Линдиньо с ножом к горлу пристает ко мне, чтобы я выпила бокал шампанского у него дома. Про пощипывания и поглаживания я уж не говорю. Хорошо, у меня кожа смуглая и синяки незаметны. А то…
Местре Афранио оценил класс автомобиля, ожидавшего Розу: женщины, любившие Антонио Бруно, созданы, чтобы поражать и сбивать с толку. Тут он не выдержал:
– А то что?
Перехватив устремленный на дорогую машину взгляд академика, Роза улыбнулась:
– А то плохо бы мне было. Вы его знаете: это ваш приятель… – Она назвала имя богатого текстильного фабриканта, португальца по происхождению. – Он хочет открыть мне мастерскую на улице Розарио: буду хозяйкой.
– А куда денется его аргентинка?
– Она вернулась в Буэнос-Айрес. Когда мой португалец овдовел, она во что бы то ни стала хотела его окрутить. А он – ни в какую.
– Она хороша собой; спору нет, но голос её действует на меня, как касторка. Senora Delia Pilar, cantante de tangos Сеньора Делия Пилар, исполнительница танго (исп.).

, – передразнил он аргентинский акцент. – Не слыхал певицы хуже.
– Моя бывшая хозяйка, мадам Пик, послала меня к ней примерить платья. Вот там я и познакомилась с моим нынешним… покровителем.
– Его можно только поздравить, что я и сделаю при встрече. Избавился от такой злыдни, а взамен сорвал самую прекрасную розу в Рио. Я и тебя поздравляю. Он человек добрый и порядочный.
– Знаю. Ему нужно только немножко нежности. Думаю, что нам будет хорошо вместе. На нежность и на уважение он вправе рассчитывать. – Её пухлые губы тронула легкая усмешка; в голосе послышалась горделивая печаль. – В моей жизни уже была любовь – теперь мне стоит только вспомнить о ней, и я счастлива… Итак, местре Портела, я могу считать себя свободной?
– Да. Я хочу лишь кое-что уточнить. Скажи, Франселино знает твой адрес? Как вы уславливаетесь о встрече? По телефону?
– Он думает, что я живу в пансионе при женском монастыре и к девяти вечера должна возвращаться туда. Приехала я из провинции – генерал опекает меня в память моего отца, который был у него ординарцем. Я много чего ему наврала: дала телефон моего ателье; мадам Пик в курсе дела, сказала, что всё это очень забавно, и вызвалась помогать. Линдиньо всегда звонит во время обеда и думает, что разговаривает с монахиней-француженкой. Он представляется как мой дядя. Обхохочешься. Для него я Беатрис, Биа. Милый старичок, только очень щиплется.
– Вот что надо будет сделать. Пусть мадам Пик скажет Франселино, что ты больше не хочешь с ним видеться и чтобы он тебя не искал. Она должна дать ему понять, что это отнюдь не пансион для девиц, а нечто совсем-совсем другое. Пусть намекнет, что бесплатные удовольствия кончились…
– И что он при этом должен вообразить?
– Да ничего конкретного. Надо создать атмосферу сомнительного заведения…
– А-а, тогда он разозлится на моего бывшего патрона!
– И не станет за него голосовать.
– Бедненький Линдиньо. До чего ж неугомонный старичок! Чуть зазеваешься, он тут же задирает тебе юбку или лезет за пазуху. Могу себе представить, каков он был в молодости…
– Слава о нём до сих пор гремит по всей Японии и Скандинавии.
– Он очень милый, правда? Ужасно любит рассказывать неприличные анекдоты…
– Помнишь, Роза, когда-то я написал про тебя рассказ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80