– Я вижу, нервы у тебя железные, раз хватает наглости показываться здесь. Если ты разыскиваешь Блисс, то…– Да нет, сказать по правде, я хотел поговорить именно с вами. – С ловкостью профессионального коммивояжера Алан быстро просунул носок лакированного ботинка между дверью и косяком, не давая Зельде захлопнуть дверь перед его носом.Пожилая женщина окинула его надменным взглядом.– Едва ли нам с тобой есть о чем разговаривать. Мое южное воспитание не позволяет высказать все, что я о тебе думаю. А твои высказывания навряд ли заинтересуют меня.– А если я скажу, что Блисс угрожает опасность? Такой пустяк вас тоже не заинтересует?– Ты имеешь в виду того человека, с которым она познакомилась в Париже?– Блисс встретила кого-то в Париже? Кого?!– Не знаю его имени. Какой-то богач, потерявший от нее голову. Что совсем неудивительно, потому что Блисс – истинная находка для любого мужчины. К несчастью, после твоих выходок она сделалась болезненно пуглива и шарахается всякий раз, когда кто-то пытается за ней ухаживать.– Я вовсе не хотел причинить ей вред.– Однако сделал все, чтобы убедить в обратном. Не говоря уже о краже денег, отложенных мною на черный день.– Поверьте, в этом не было ничего личного.– Разумеется, нет. Всего лишь способ никчемного человека зарабатывать себе на жизнь.– Ну да, да, если угодно! – раздраженно буркнул Алан. Характеристика попала не в бровь, а в глаз. – А насчет Блисс признаю: женитьба на ней была ошибкой. В мои планы это не входило.– В твои планы входило лишь обольстить ее, заграбастать все, до чего дотянутся твои грязные руки, и потихоньку смыться.– Именно так. – Пройдоха решил больше не реагировать на обличения. – Если честно, Блисс вовсе не была моей преступной целью. И дураку было ясно, что у нее нечего украсть. Просто было что-то такое в ней самой… что-то столь свежее и непосредственное… что на какой-то момент я поверил, будто смогу измениться. Стать достойным ее, что ли… ну то есть… тем человеком, какого она заслуживает.– Очень трогательное признание, – скептически скривилась старушка. Судя по всему, на нее эта тирада не произвела ни малейшего впечатления. – Наверное, с сентиментальными дамами такие речи творят чудеса. Только мое-то сердце потверже. Меня на такой мякине не проведешь.Он чертыхнулся и, сняв темные очки, устало провел рукой по лицу. Оно было необычно бледным и осунувшимся. От внимательного взгляда не укрылись синяк под глазом, припухшая челюсть, белый ободок вокруг стиснутых губ.– Зельда, нам надо поговорить!– Мне нечего тебе сказать.– В сторону взаимные обвинения! Сейчас дело идет о жизни и смерти.– Меня проблемы твоей жизни и смерти нисколько не волнуют, – презрительно возразила она.– Речь вовсе не обо мне – о Блисс.Ясные и блестящие глаза Зельды недоверчиво прищурились.– Ну, если и на этот раз ты готовишь какой-нибудь грязный трюк…– Клянусь, что нет. – Алан опасливо огляделся. – Если бы вы только мне поверили…– В том-то и загвоздка, – буркнула Зельда.– Можете верить, тут нет и тени жульничества. Сейчас я предельно честен с вами, – настойчиво повторял Алан. – Понимаете, если Блисс замешана в одном деле, ей грозит опасность. Я хочу, чтобы вы ее предупредили.– Почему не ты сам?– Она не станет со мной разговаривать.– А меня ты, стало быть, надеешься умаслить?– Да. – На лице Алана было написано непривычно мрачное и решительное выражение. – Потому что у нас с вами – нравится вам это или нет – есть кое-что общее: нам обоим небезразлична судьба Блисс.Зельда посмотрела на него долгим, задумчивым взглядом. Потом, вздохнув, открыла дверь пошире, пропуская нежеланного гостя в свое крохотное, уютное жилище.
– Фантастика! – повторяла Блисс, переходя из комнаты в комнату, из покоя в покой. Это был настоящий старинный особняк, величественный и роскошный. Не дом, а воплощенная мечта. Получение заказа обставить его казалось подарком судьбы.И размеры, и внутренняя отделка помещений имели масштаб грандиозный, абсолютно немыслимый в наши дни. Блисс сильно сомневалась, что даже миллионер может позволить себе уделить такое скрупулезное внимание деталям.– Скажите, а они подлинные? – спрашивала она, благоговейно разглядывая фрески, покрывающие сводчатый потолок столовой.– Считается, что да. Дом был выстроен табачным плантатором, переехавшим сюда с Севера перед самой войной.Не было смысла уточнять, перед какой именно. Для Блисс, родившейся и выросшей на американском Юге, только одна война представляла серьезный интерес – та, что разразилась между северными и южными штатами и которую впоследствии назвали Гражданской.Цокая каблучками по деревянному, начищенному до зеркального блеска полу, через богато декорированную лепниной арку Блисс прошла во вторую гостиную. Оттуда стеклянные двери – так называемые французские окна – распахивались в другой сад, еще шикарнее первого. Он носил более упорядоченный характер, спроектированный по типу регулярного французского парка девятнадцатого века – с круглыми, ромбовидными и звездообразными клумбами, в обрамлении живой изгороди из бирючины и декоративных камешков.Перед широким окном в виде эркера прекрасно смотрелся бы круглый стол в белоснежных фалдах ниспадающей скатерти, подумала Блисс. А возле него – широкое кресло для хозяина и в тон ему диванчик для хозяйки. Но только без привычного тяжеловесного бархата. Здесь для обивки куда лучше подошел бы узорчатый дамаст или, лучше, подушки ручной вышивки. Живое воображение Блисс мгновенно нарисовало картину: освещенная косыми лучами заходящего солнца, за пяльцами сидит женщина, одетая в старинный пышный кринолин, и старательно переносит на канву традиционный цветочный орнамент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54