соски набухли. Она была похожа на коварную ламию из мифов, прекрасную женщину со змеиным хвостом, завлекающую путешественников своим чарующим пением, чтобы убить их, как только они приблизятся. На этом рисунке чешуя покрывала все тело незнакомки — мифологического персонажа, символизирующего мужские страхи перед агрессивной женской чувственностью. И именно это толкование нашло благодатную почву в воображении Фостера.
Был и второй постоянный мотив в его рисунках — яма, окруженная камнями и суровой бесплодной землей; тени тощих деревьев лежали на земле, как фигуры скорбящих над могилой. На одном рисунке яма была лишь темной дырой, напоминающей черты лица женщины; комки земли складывались в очертания губ и покрывало, обернутое вокруг лица. Но на другом столб огня вырывался из глубины земли, как будто бы в земле была прорыта скважина, уходящая в земную кору или в самый ад. Женщину в центре этого столба сжирало пламя, ее тела касались оранжевые и красные языки огня, ноги были раскинуты, а голова запрокинута назад в приступе боли или страсти. Здесь нужен бы скрупулезный психоанализ, но и без него совершенно ясно, что у Фостера была очень неуравновешенная психика. Это абсолютно точно.
Последняя вещь, которую его вдова позволила мне взять из кабинета Фостера, была фотография шести молодых парней, стоящих вместе перед баром. Неоновая реклама пива «Миллер» светилась за их спинами. Эллиот Нортон улыбался, в правой руке он держал бутылку пива «Бад», а левой обнимал за пояс Ларуза-младшего. Рядом с ним стоял Фил Поведа, который был выше всех. Он опирался о корпус автомобиля, скрестив ноги и с руками, сплетенными на груди, бутылка пива зажата под локтем слева. Следующим в ряду был самый низкорослый член компании с невыразительным лицом и кудрявыми волосами — мальчик-мужчина с начинающей пробиваться бородкой и ногами, которые казались слишком короткими для его тела. Он был снят в позе танцора: левая нога и левая рука вытянуты вперед, правая рука поднята высоко над головой, струйка текилы сверкает в неоновом свете, выливаясь из бутылки в его руке — покойный Греди Труэт. Рядом с ним мальчишеское лицо робко смотрит в объектив снизу вверх, голова опущена на грудь. Это и есть Джеймс Фостер.
Последний из парней не улыбался так широко, как остальные. Его усмешка казалась неловкой, одежда какой-то дешевой. На нем были джинсы и рубашка в клетку. Он стоял, неловко выпрямившись, посреди грязной парковочной площадки, посыпанной гравием, и выглядел как один из тех, кто не хочет, чтобы его фотографировали. Лэндрон Мобли — самый бедный из всех шестерых, единственный, кто не учился в колледже, не делал никаких успехов на каком-либо общественном поприще, единственный, кто никогда не выезжал за пределы штата Южная Каролина, чтобы как-то продвинуться в жизни. Но у Мобли была своя собственная сфера деятельности: Лэндрон мог раздобыть наркотики, он мог найти дешевых, неряшливых женщин, которые готовы были отдаться за бутылку пива. Большие кулаки Лэндрона могли поколотить всякого, кто бы решился поживиться за счет кучки богатеньких мальчиков, забравшихся на чужую территорию, наложивших лапу на чужих женщин, выпивающих в барах, где их не ждали. Лэндрон был пропуском в мир, благами которого эти пятеро представителей «золотой молодежи» хотели пользоваться и наслаждаться, но частью которого они не собирались становиться. Лэндрон был привратником. Лэндрон знал свое дело.
Теперь Лэндрон мертв.
По словам Адель Фостер, обвинения в недостойном поведении, выдвинутые против Мобли, для нее не были сюрпризом. Она знала, что собой представляет Лэндрон, знала, что он любит делать с девушками и даже, почему он систематически проваливался на экзаменах в колледж. И, хотя ее муж обещал порвать с ним всякие отношения, Адель видела, как они разговаривали с Лэндроном за пару недель до смерти Джеймса, видела, как Лэндрон похлопывает его по плечу и садится в его машину. Она видела, как муж дает ему небольшую пачку денег из своего бумажника. Она поругалась с ним в тот вечер только для того, чтобы в результате муж сказал ей, что Лэндрона покинула удача с тех пор, как он потерял работу, и Джеймс всего лишь дал ему денег, чтобы Мобли мог уехать и оставить его в покое. Она не поверила, а поездки Джеймса в «Лэп-Ленд» только усилили ее подозрения. Со временем пропасть между мужем и женой становилась все больше, и она рассказала мне, что вовсе не с Джеймсом, а с Эллиотом Нортоном она поделилась своими страхами по поводу Лэндрона Мобли, когда лежала рядом с ним в небольшой комнате над его офисом. В комнате, где он иногда оставался ночевать, когда работал над особенно сложным делом и которую теперь использовал для удовлетворения других, более насущных потребностей.
— Он просил у тебя денег? — спросила она Эллиота.
— Лэндрону всегда нужны деньги, — ответил Эллиот, глядя в сторону.
— Это не ответ.
— Я знаю Лэндрона очень давно, и, конечно, помогаю ему время от времени.
— Почему?
— Что значит «почему»?
— Я не понимаю, что вас может связывать. Он не похож на остальных из вашей компании. Нет, я могу понять, чем он мог быть полезен вам, когда вы были необузданными юнцами...
Он дотронулся до нее:
— Я все еще необуздан.
Но Адель мягко оттолкнула его руку.
— А теперь, — продолжала она, — какую роль может играть в вашей жизни такой человек, как Лэндрон Мобли? Вам давно пора оставить его в прошлом.
Эллиот сбросил с себя простыни и вскочил. Он стоял в лунном свете голым, спиной к ней, и его плечи были опущены так, будто на него вдруг обрушилось все и он не может выстоять под давлением обстоятельств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122