Сергей собственноручно надел на шею друга небольшой круглый предмет на цепочке, напоминающий старинные карманные часы.
— Вот и сама машина времени.
— Такая маленькая? — изумился Георгий.
— Маленькая? — опешил Дорофеев. — Я бы сказал — огромная! Хотя… Это ведь только рабочий элемент машины, который всегда будет при тебе, а сама машина — она вокруг… Да, да, машина вокруг тебя, — подтвердил он, видя недоумение друга. — Вся эта комната — машина. Я сам не очень-то разбираюсь в тонкостях, но каким-то образом она и вокруг, и в этом маленьком предмете.
— Как это?
— А Бог его знает! — беспечно пожал плечами Сергей. — Парадокс, одним словом… Или диалектика?
Уже сидя в специально принесенном из гостиной кресле посреди ослепительно-белой, как операционная, комнаты-машины, Арталетов спохватился:
— Слушай, а откуда это все?.. — Он обвел рукой комнату. — Как тебе это удалось? Неужели…
— Да ты что, — не дослушав, расхохотался Серый. — Шутишь? Ты помнишь, что у меня в школе было по математике и физике, да и по остальным наукам заодно?
— Тогда — как?..
— Спонсорство, Георгий, большое дело! — назидательно подняв палец кверху и полюбовавшись им, изрек Дорофеев. — В нужное время и в нужном месте — особенно…
Пока Сергей колдовал где-то в другом конце комнаты, Жора сидел молча, откинув голову на высокую спинку кресла, и чувствовал себя космонавтом, которого вот-вот должны запулить куда-то в тартарары верхом на многометровой цистерне, доверху заполненной чертовски взрывоопасным топливом. «У нас еще до старта четырнадцать минут…» — крутилась в голове строчка из полузабытой песенки безоблачного пионерского детства.
— Только не удивляйся, Жорка, если найдешь там не то, что ожидаешь, а нечто совсем другое… — внезапно проговорил невидимый Серый, неслышно подойдя сзади. — Не боишься?..
— Чего уж… — глухо ответил Арталетов, понимая, что «четырнадцати минут до старта» у него уже нет.
— Тогда присядем на дорожку?..
* * *
Серый, как всегда, оказался прав…
С полетом происходящее с Георгием и окружающим его пространством не имело ничего общего… Разве что огни, изредка вспыхивающие тут и там в окружающей его клубящейся и пульсирующей темноте, напоминали не то аэродромные, не то габаритные, но стоило всмотреться пристальнее — сходство сразу исчезало.
Жора висел в центре какого-то непонятного пространства, не имеющего видимых границ, но ощутимо замкнутого. Висел, сидя и ощущая под собой кресло, которого не было, пол под ногами, которого тоже не было, и вдыхая воздух, которого опять-таки не было… Накатывали ощущения, сходные то с тошнотой, то с опьянением, то вообще не имеющие сходства ни с чем ранее испытанным… Порой Арталетову казалось, что он вывернут наизнанку и теперь его внешняя оболочка вместе с неудобным костюмом и даже шпагой находится внутри, бесстыдно выставляя незащищенные внутренности… Иногда он виделся себе разъятым на самостоятельно живущие части, а иногда словно бы объединялся самым противоестественным образом с кем-то другим…
Сжимая в руках «мини-машину», Жора, чтобы отвлечься, нащупывал пальцами незаметные непосвященному выступы на ее поверхности и твердил про себя слова Дорофеева, будто боясь позабыть: «Если захочешь вернуться, поверни вот эту штучку вот так, вот эту — вот так, а вот эту — нажми…»
Внезапно накатила такая волна горечи от расставания с другом, возможно навсегда, что на глазах выступили слезы.
— Эх, зря я отказался от Серегиного «посошка»! — вслух пожаловался Георгий и тут же пожалел о сказанном.
Слова, эхом подхваченные неведомыми слушателями, окатили его водопадом какофонии, переиначенные, разбитые на части, произнесенные наоборот…
— Зря я!.. Посошка!.. Калзатокя! Акшосоп! — выло, визжало, шептало, декламировало отовсюду на разные голоса, со всеми известными и неизвестными интонациями, ревербирируя, дробясь, плавясь… — Ногоресеге! Тоярз!..
По мере того как голоса невидимок сливались в монотонный шум, напоминающий рев морского прибоя, а огни мигали все чаще в каком-то непонятном ритме, Георгий постепенно впадал в гипнотическую прострацию…

4
А Гильоме!.. — Здесь нынче тон каков
На съездах, на больших, по праздникам приходским?
Господствует еще смешенье языков:
Французского с нижегородским?..
Александр Сергеевич Грибоедов. «Горе от ума»
Пришел в себя Георгий в полной темноте. Он сидел, опираясь спиной на что-то совершенно реальное и твердое, как доска, под седалищем тоже чувствовалась твердь, правда слегка пружинящая, а на лицо время от времени падали какие-то брызги. «Неужели получилось? — пронеслась в мозгу крамольная мысль. — Да нет, фантастика! Дурак ты, Арталетов, купился, как первоклашка, на очередной Серегин розыгрыш…» Вот сейчас вспыхнет свет и лыбящийся во все свои тридцать два металло-керамических зуба Серый заявит что-нибудь типа: «Такой большой вымахал, а все в детские сказки веришь…»
Жора оперся было рукой, чтобы подняться на ноги, и тут же отдернул ее, будто обжегшись.
Под пальцами явно ощущалась трава. Обычная трава, в меру колкая, в меру мягкая, мокрая от ночного дождя…
Но ведь сейчас-то февраль месяц! Осторожно, словно боясь чего-то, Георгий сорвал пучок невидимых в темноте стебельков и, растерев в пальцах, поднес к носу. И пахло обычно: травой, лесной прелью, мокрой землей, раздавленным лесным клопом, еще чем-то неуловимым.
Кто-то живой, возможно безутешный товарищ или близкий родственник несчастливого травяного обитателя, тут же, словно подтверждая очевидный факт реальности окружающего, свалился за шиворот и покатился по спине, немилосердно кусаясь при этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14