Тот же, напротив, начал терять терпение:
— Так вы мне дадите пива или нет?
— La biere… Тьфу ты, пропасть… Пива нет. Русским языком сказано.
— Почему нет? На вывеске же ясно…
— Не завезли!!! — рявкнул кабатчик, швырнув на стойку тряпку, и прорычал сквозь зубы: — Могу предложить вино! Бапризо! Лариньяк!! Сотерн!!!..
— А воды?.. — робко поинтересовался Арталетов, так как замысловатые названия местных вин ему ровно ничего не говорили.
— Всегда пожалуйста! — радушно улыбнулся хозяин щербатым ртом, указывая пальцем на дверь. — Там, у порога, превосходная лужа. Свежая, вчерашняя… Будете довольны! Пейте себе на здоровье!..
Заключив, что лучше уж вино, чем ничего, путешественник решительно потребовал:
— Стакан этого… лариньяка, и побыстрее!
Кабатчик вместо того, чтобы кинуться со всех ног исполнять приказ, заинтересованно разглядывал что-то на притолоке, совершенно не обращая внимания на бедного, осатаневшего от жажды «дворянина».
— Стакан лариньяка, — тоном ниже попросил Жора. — Вы не расслышали?
Грубиян наконец снизошел до него, презрительно процедив через губу:
— Стаканами не продаем. Берите бутылку.
— Сколько? — удрученно вздохнул Георгий. Он понял, что непробиваемого хозяина кавалерийскими наскоками ему не осилить…
Впервые с момента встречи абориген проявил явный интерес к гостю. Теперь в его взгляде читалось неприкрытое желание содрать с заезжего чудака побольше и не продешевить при этом. Борьба жадности и здравого смысла продолжалась долго.
— Три лиарда! — наконец брякнул он, решившись, и тут же добавил: — Четыре!
Снова вздохнув, Арталетов привычно полез в карман за деньгами, но, когда он уже засунул туда руку, его вдруг пронзила мысль, что о местной валюте он не позаботился.
«Вот так номер! — Краснея под презрительным взглядом кабатчика, Георгий шарил в девственно пустых карманах, не в силах признать очевидное. — Как же я тут буду? С шапкой на паперть, что ли? Сами мы, дескать, не местные…»
— Вон же на поясе кошелек висит, — с той жалостью, с которой обычно обращаются к убогим, указал в конце концов хозяин, когда обоим стало ясно, что тщательный осмотр пустых карманов, даже по третьему разу, ничего путного не даст. — Бестолочь!
Поблагодарив в душе предусмотрительного Серого, Георгий высыпал на ладонь из кожаного, шитого золотом, мешочка с завязками горку разноцветных монеток, отдаленно напоминавших столь презираемые россиянами «серебро» и «медь», и принялся копаться в этом разнообразии, мучительно гадая, где тут эти самые «лиарды».
«А-а, будь что будет! — решился он, поняв, что получается похоже на гадание по кофейной гуще, и жестом истинного мота швырнул на прилавок тоненько зазвеневшую мелкую беленькую монету, смахивающую на нашу копейку. — Вряд ли вино в этой дыре стоит дорого… А окажется мало — добавлю».
Рука почему-то сама собой потянулась к эфесу шпаги…
Под алчным взглядом хозяина кабака монетка весело описала правильную окружность по грязной доске и замерла, прихлопнутая могучей ладонью. Попробовав денежку на зуб, кабатчик удовлетворенно кивнул и, спрятав в стол, принялся выставлять перед собой запыленные темные бутылки с длинным горлышком, разительно напоминающие виденные на военных сборах противотанковые гранаты.
Арталетов все более округляющимися глазами следил за ростом бутылочного воинства, пока оно по численности не достигло штатного мотострелкового отделения.
— Э, э! — спохватился он, уже понимая задним числом, что номинал невзрачной монетки намного (очень-очень намного) превысил цену, заломленную простофилей-хозяином за бутылку вина. — Мне столько не нужно!
— А у меня сдачи нет! — нагло соврал кабатчик, продолжая выставлять бутылки с размеренностью автомата.
С трудом удалось его уговорить часть выпивки заменить закуской и все-таки выдать сдачу этими самыми лиардами — грязными медными монетами грубой чеканки, из-за которых кошелек сразу по-тяжелел втрое, но все равно стол перед пригорюнившимся путешественником ломился от винных бутылок, по емкости приблизительно равных отечественным «ноль семь». Никак не входило в его планы напиваться до бесчувствия в первые часы пребывания в чужом времени.
— Кушайте на здоровье! Не подавитесь часом! — вежливо пожелал довольный гешефтом кабатчик Арталетову и направился было за свою стойку, когда тот остановил его:
— А вообще, собственно говоря, почему вы так со мной обращаетесь? — вспомнил наконец Георгий о своем дворянском звании. — Я же все-таки дворянин!
— Ха! — уткнул руки в боки хозяин, смерив его взглядом с ног до головы. — Видали дворянина? Да вы скорее комедиант, сударь, чем дворянин! И одеты в какие-то дедовские обноски, и шпага у вас на боку словно палка болтается, да и пришли пешком!
— Да я оставил свою лошадь…
— Где? В лесу? Волкам? А шпоры у вас куда подевались? Загнали вместе с лошадью?
Жора не знал, что и сказать. Действительно, как он только сейчас вспомнил, шпоры в Средние века были непременным атрибутом всякого дворянина, если только он не шел по церковной линии. Вот прокол так прокол! Так себе Штирлиц из вас, Георгий, хреновенький, нужно сказать.
— К тому же, господин прохожий, обхождение у вас слишком уж вежливое для родовитого: «пожалуйста», «вы»… Да и торгуетесь, как барышник! Не иначе сами наших кровей будете, из сиволапых… Высокородные-то знаете как? Мелочь не считают, даже если на мели сидят, а что не по их — сразу в морду!..
При последних словах кабатчик все же опасливо отодвинулся от Арталетова, решив не искушать понапрасну судьбу, и слегка переменил тему:
— Сознайтесь, сударь, что вы либо бродячий комедиант, либо шут, вроде нашего Леплайсана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14