Так что у него есть твердое алиби. Кстати, он неплохо относился к Толику.
— Это он врет. Марат его на дух не переносил. Ты отвечаешь за свои слова?
— Вполне. Марат не убивал Толика.
— А ты неплохо поработала, дочка. Я смотрю, Марат тебя к себе в душу пустил. Не зря я тебе такой номер снял.
— Мы поссорились.
— Почему?
— Поссорились, и все.
— Ты, дочка, пей коньяк.
Григорич налил мне новую порцию, и я опять выпила ее до дна.
— Григорич, а ты свое обещание помнишь?
— Какое еще обещание?
— Ты же сказал, что на родину меня отправишь?
— Успеешь. Рано еще. Ты же мне пленку не принесла.
— Но я же не виновата в том, что это не Марат убил Толика.
— А я и не говорю, что ты виновата. Просто теперь тебе надо себя зарекомендовать. Твоя задача — вынюхать у Марата, где лежат деньги.
— Какие еще деньги?
— У него баксов столько, что он пол-Токио запросто может скупить, и я хочу точно знать, где он их хранит. Да и вообще, побольше узнавай у него про дела. Интересуйся, а мне будешь докладывать. Раз в три дня Костик будет привозить тебя на отчет. Трубочку ты, конечно, зря разбила. Да ладно, на первый раз прощаю. Дам новую. Короче, давай выясняй, где его капиталец лежит. Вынюхаешь — мне доложишь, а если понадобится, то слепочки с ключей снимешь или дверь откроешь, моих ребят в нужную минуту впустишь.
Я почувствовала, как меня бросило в жар. Не спрашивая разрешения у Григори-ча, я сама налила себе коньяк.
— Не буду, — после третьей рюмки голос мой не отличился твердостью, но настроена я была более чем решительно.
— Что не будешь? — удивился Григорич.
— Ничего не буду!
— Я не ослышался?
— Нет, — для большей убедительности я даже прихлопнула кулачком по столу.
— Ах ты маленькая шлюшка! — Григорич схватил меня за воротник и принялся душить. Я попыталась закричать, но у меня ничего не получилось. Перед глазами завертелись ярко-красные круги. «Ну, вот и все, наверное, это конец», — подумала я, но тут Григорич убрал руки. Взгляд его не предвещал ничего хорошего.
— Очухалась? — зло спросил он.
— Вроде бы.
— Ты, дочка, знай: я не люблю, когда со мной так разговаривают. Скажи, ты домой хочешь?
— Хочу.
— Тогда делай то, что я тебе говорю.
— Я поссорилась с Маратом.
— Как поссорилась, так и помиришься. Дело молодое, не хитрое. Скажешь, что муж еще на недельку в Пусане задерживается. Давай, переспи ночку, а завтра подъедешь к русскому ресторану и встретишься с ним за обедом. Будь поласковей — и больше никаких выступлений! Усекла?
— Усекла.
— А если вздумаешь разбить трубку, то я тебе голову собственными руками откручу!
Поняла?
— Поняла.
— Ну, вот и замечательно. Я же знал, что ты у нас умненькая девочка. Даже жалко такую красавицу в бордель отдавать. Давай Марата немного покрутим, а затем я отправлю тебя домой. Иди, милая, выспись, ты должна хорошо выглядеть: ведь завтра на работу. Я смотрю, Марат тебе новый костюм прикупил, туфельки. Видишь, как он
тебя любит…
В комнату вошел лысый и повел меня в спальню. Я села на кровать и презрительно посмотрела на него.
— Что уставилась?
— Не знала, что ты так ябедничать любишь!
— Ты же не захотела по-хорошему. Говорил тебе по-человечески: садись в машину, а ты мне спектакль устроила.
— Так в машину не приглашают.
— А как приглашают?
— Выходят из машины и открывают даме дверь.
— Но ты же не дама.
— А КТО Я?
— Проститутка, работающая на Григорича.
— Это ты на него работаешь! — разозлилась я. — А я жертва обстоятельств.
— На жертву ты меньше всего похожа. Мне кажется, что, когда ты ехала в Токио, прекрасно знала, на что шла.
— Это неправда! — горячо воскликнула я.
Я посмотрела на лысого и с удивлением обнаружила, что он немного покраснел. Все верно: я еще в тот раз поняла, что он ко мне неравнодушен. Так почему бы не воспользоваться этим? Только надо действовать осторожно, а то это до добра не доведет.
— Послушай, я бы хотела поговорить с тобой наедине. Закрой дверь.
— Зачем? — смутился лысый.
— Что, боишься, что ли?
— Кого?
— Да хотя бы меня.
— Ты что, чокнулась совсем? Это ты должна меня бояться.
— Я тебя не боюсь, так что закрой дверь — поговорить надо.
Лысый послушно закрыл дверь и сел на стул. Я принялась-ходить по комнате, затем остановилась, случайно подняла голову и увидела глазок видеокамеры, вмонтированной в стену. Все ясно, значит, говорить мне с лысым больше не о чем. Григорич сидит в своей гостиной и с большим интересом наблюдает за этой сценой. Я сделала вид, что не заметила видеокамеру.
— Ну, о чем ты хочешь со мной поговорить, — спросил лысый.
— Знаешь, Марат и вправду не убивал Толика.
— Ты это Григоричу сказала?
— Сказала. Он предлагает мне на него поработать. Как ты думаешь, а когда все закончится, он сдержит свое обещание?
— Какое обещание?
— Он вернет меня на родину?
— Если сказал, значит, вернет.
— Это точно?
— Думаю, что точно.
— Скажи, а ты видел мою подругу, как она там?
— Нормально.
— Что значит — нормально?
— Дипломата крутит.
— Он к ней приезжает?
— Он ее почти каждый день заказывает, так что твоя подруга теперь при деньгах. Крутит она его как хочет.
— Она хоть живая? — грустно спросила я.
— Живая, а что с ней будет? Ты что, ее уже хоронить собралась?
— Да нет, просто спросила. Ну, все, ты свободен.
— Ты больше ничего не хочешь сказать? — удивился лысый.
— Ничего. А ты что хотел от меня услышать?
— Стоило дверь закрывать, — сморщился он и направился к выходу.
Как только лысый ушел, я закрыла дверь на щеколду и села на кровать. Все-таки противно, когда над головой висит камера и все движения контролируются. Раздеваться я не решилась, пришлось лечь в одежде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86