Это показалось Марии Кондратьевне немного странным, но мысли ее были заняты другим, и она отбросила такую странность, не задумываясь.
Она шла и шла, дорога постепенно сужалась, снег становился все глубже. Сверху тоже посыпалась мелкая мокрая крупа. Женщина взглянула на часы и удивилась: она идет уже почти два часа, не может быть, чтобы не прошла четырех километров, а никаких признаков воинской части и в помине не было, наоборот, место становилось все более глухим и диким.
Где-то позади послышались приближающиеся шаги. Мария Кондратьевна поставила сумки на снег, решив дождаться человека: если уж он идет по этой дороге, так наверняка туда же, куда она. Только теперь, поставив сумки и выпрямившись, она поняла, как устала. Неужели она пошла не по той дороге, и теперь придется возвращаться?
На дороге появилась коренастая мужская фигура. Слава Богу, приближающийся мужчина выглядел прилично, не был похож на того бомжа из электрички, а то сейчас оказаться в лесу, на пустынной дороге, один на один с таким… Подумать страшно!
Мужчина приблизился. Росту он был невысокого, но очень плотный, с длинными сильными руками, а больше Мария Кондратьевна ничего не разглядела.
— Скажите, — обратилась она к встречному бодрым голосом, стараясь преодолеть невольно зародившийся в сердце страх, — скажите, далеко еще до КПП?
— До КПП? — переспросил мужчина, подходя к ней вплотную. — До КПП, говорите? Да уже близко совсем.
Он полез в карман, должно быть, за папиросами, видно, хотел отдохнуть, покурить. Но вместо папирос он достал темный продолговатый предмет. Предмет щелкнул в его руках и выпустил узкое, холодно блеснувшее лезвие.
Мария Кондратьевна похолодела. Сбывались все ее самые худшие страхи.
— Не надо, — тихо проговорила она, — пожалейте. Я к сыну иду, к Юрочке. Вещей ему теплых, гостинцев… Если вам надо чего, вы возьмите, только не все — чтобы Юрочке тоже осталось. Я его полгода уже не видела…
Юрочка служит здесь, сыночек мой. Я одна его растила. А теперь вот ни писем от него, ни свиданий не дают…
Мария Кондратьевна говорила и говорила, пытаясь заговорить смерть, как ее деревенская бабка заговаривала когда-то кровь из порезанного пальца или зубную боль.
Но, взглянув в холодные, равнодушные глаза мужчины, она поняла, что все напрасно, что ничего сделать она не сможет, что смерть нагнала ее на этой мартовской проселочной дороге…
— С сыном хочешь увидеться? — тихо спросил убийца. — Увидишься. Скоро уже.
Поняв страшный смысл его слов, она тихо ахнула, и две дорожки слез побежали по ее щекам…
Убийца взмахнул ножом, и Мария Кондратьевна повалилась на снег. Какое-то время она еще видела черные ели в белом снежном уборе, но вскоре свет померк в ее глазах.
Убийца подтащил ее тело к протекавшему неподалеку ручью и сбросил в черную полынью, потом туда же приволок тяжело набитые сумки — теплые вещи для Юрочки, домашние гостинцы…
* * *
Алексей вышел из метро и перевел дух.
И хоть на улице шел мелкий дождь со снегом, ему стало легче. В метро, как обычно, было множество распаренных озлобленных людей.
Алексея зажали в угол, в левый бок больно врезался поручень, стало трудно дышать. На улице полегчало, Алексей вдохнул медленно и неглубоко — боль прошла. Что ж, надо идти домой. При мысли о том, что он будет давиться три остановки в переполненном трамвае, его затошнило. Он выбрал путь пешком, и ноги сразу промокли в старых ботинках. Да при такой грязи спасли бы только болотные сапоги. Алексей поймал себя на том, что нарочно замедляет шаг, чтобы попасть домой позже.
Он стиснул зубы и рванулся вперед. Что, так и шляться под снегом? Еще не хватало воспаление легких подхватить!
Дверь он открыл своим ключом — не хотелось ни с кем сталкиваться в коридоре. Сегодня у него не было сил выслушивать упреки и оскорбления. Но ему не повезло, как всегда, отметил он, горько усмехаясь про себя. Скандал разгорелся до его прихода, и теперь он подоспел как раз вовремя. Они уже высказали друг другу все, что думают, выпустили пар, и настал момент объединиться против нового лица. Так что Алексей оказался очень кстати.
— Что так долго? — хмуро спросила жена, появляясь на пороге.
— А он никогда не торопится, — ехидно вякнула теща из кухни, — еще бы. Ведь не ему обед десять раз подогревать.
— Хоть бы «здрасте» сказали! — не выдержал Алексей.
Они удивленно замолчали, но быстро оправились, увидев, что Алексей снял куртку, расшнуровал ботинки и положил на столик под зеркало одну перчатку.
— Где вторая? — грозно вопросила теща.
Алексей разогнулся с трудом, в ушах звенело.
— Что? — глухо спросил он.
— Так я и знала! Этот остолоп опять потерял перчатку!
Перчатки действительно были почти новые, кожаные. И наверняка он потерял одну.
Водился за ним такой грех, но почему-то сегодня их крики по поводу пропавшей перчатки довели его до бешенства.
Из своей комнаты выползла дочь. Она стояла в старых лосинах, некрасиво обтягивающих толстый зад, и жевала резинку, с любопытством наблюдая за скандалом. Его дочка…
Да не его же!
Никогда он раньше не позволял себе так думать. Женился на Аньке, взял ее с ребенком — так знал же, на что шел. Сам сказал ей: дочка будет наша. И тещу терпел семнадцать лет. Угождал ей во всем, лишь бы мир был в семье. Ничего не помогало.
Тещин голос набирал обороты, она перешла на личности.
«Может, надо было разменяться с самого начала?» — безнадежно думал Алексей.
Он посмотрел на них троих — жену, тещу и дочь — и понял, как они похожи. Нет, ничего бы не помогло.
— Дармоед! — надрывалась теща. — В дом ничего. Только вещи теряет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12