– Я остаюсь с ним.
– Как долго? Ты думаешь, они разрешат тебе жить?
– Я надеюсь, они этого не сделают.
Она вырвалась от меня. Я ринулся, чтобы не дать ей уйти. Но она отпрыгнула в сторону и побежала. Я закричал ее имя. Она, похоже, меня не слышала. Она устремилась к низким воротцам, ведущим на смотровую площадку.
Нет…
– Татьяна!
Я почти что догнал ее, но она мчалась со скоростью молодого оленя. Я схватил развевающийся шлейф ее платья, но она оторвала его без колебаний и перемахнула через низкую стену.
Один прыжок и нет ее. Я перегнулся вниз, но поймал только воздух.
Нет ее.
В долине клубился сошедший с гор туман. Хрупкая фигурка Татьяны, крутясь и переворачиваясь, летела ему навстречу, и из его лохмотий к ней с жадностью тянулись белые скрюченные пальцы, руки. Она неслась головой вниз прямо в их объятия.
Она не переставала пронзительно кричать.
Имя Сергея. Мое имя. Ни то ни другое. Я не мог сказать. Я даже не слышал своего собственного крика. Он отскакивал от стен замка и туман, в котором сгинула моя любовь, с готовностью пожирал его.
Потом… тишина.
Потом… хохот.
Этот хохот. Всеми голосами сразу. Ее голосом.
Колотя руками по ушам, я завопил, чтобы заглушить их, но они прочно засели у меня в голове и ничто не могло их остановить. Я отпрянул от стены и упал на колени.
Тьма, ужасней той, что была прежде, снизошла на меня, на мир, укрывая все и вся без исключения. Навсегда. Я еще не был знаком с настоящим отчаянием. Тяжелее, чем гора, оно навалилось на меня, придавило к земле, растерло в пыль.
– Этот червяк похож на одного из фон Заровичей, – произнес кто-то с издевкой.
Нет. При чем тут фон Зарович? Я – просто несчастный, который все потерял, у которого ничего не осталось. Ничего. Человек, убитый горем, которого не высказать словами.
Мои мучения были так велики, что я даже не почувствовал, как в меня вонзилась первая стрела.
Вторая воткнулась в спину и я растянулся на земле. С трудом встав на ноги, я уставился невидящим взглядом на башенки. У маленьких окошек стояли лучники с колчанами, полными стрел, и целились в меня.
Несколько человек выбежали на смотровую площадку. Все одеты в цвета Дилисния. Все готовились стрелять.
И один за другим они выпустили в меня стрелы. Я взял себя в руки и не уклонился от них, приветствуя их. Меня охватило то же безумие, которое уволокло в бездну Татьяну. Скоро это кончится. Я заплачу этой незначительной болью за забвение. Даже ад не сможет изобрести для меня пытки хуже той, которой я подвергся сегодняшней ночью. Стрелы, стрелы. Они были ничто по сравнению с тем отчаянием, которое раздирало мое сердце. Но смерть почему-то не торопилась мне навстречу, я должен заставить ее поспешить. Схватив одну из стрел, я вырвал ее из тела. Меня как будто ошпарили кипятком и я закричал. Из дыры хлынула кровь, но не так сильно, как я ожидал. Я вырвал еще одну стрелу. Некоторые попятились. Те, кто посмелее, остались на месте и опять прицелились. Я смотрел им в лицо, поощрял их и одну за другой вытаскивал из себя их стрелы. И ломал их на две половинки. Я был похож на зверя в ловушке, который отгрызает себе лапу, чтобы обрести свободу.
Наконец…
…я стал ослабевать… Ты перестанешь стареть. Отлично. Дай мне умереть.
Я опустился на колени. Лучники осторожно приблизились ко мне. Слабее…
Руки и колени. Земля и камни были залиты моей кровью… кровью Сергея… Алека.
В меня выпустили столько стрел, что можно было бы прикончить дюжину здоровых мужиков, но я выжил. Неправильно… Противоестественно…
Нет.
Хохот над моим безумием.
Ты перестанешь стареть.
Мне не суждено умереть. Ни теперь, ни потом.
Хохот над моей болью. Бесконечные ночи, нескончаемые годы.
Без нее.
В одиночку.
Хохот.
Один из мерзавцев ударил меня и я опрокинулся на спину. Я беспомощно разглядывал их ухмыляющиеся рожи. Как они посмели? Как они вообще посмели? Я был одним из фон Заровичей. Но для них я всего-навсего очередная жертва – может, более непокорная, более строптива, чем остальные, но мое упрямство только придало остроты их ощущениям. Они смеялись надо мной и их голоса смешались с теми, другими в моей голове.
Хохот… над всколыхнувшейся во мне яростью.
Я смотрел на эти живые трупы. Я не мог умереть, погибнут они. Не пройдет и часа, как я отправлю их прямиком в ад. Всех до одного. Всех, кроме самого главного предателя. Для него я приготовлю кое-что особое. Кто?… Тот, кто ударил меня, передал лук стоящему рядом и снял шлем.
Лео Дилисния.

* * * * *
Несмотря на то, что бледные мраморные стены столовой были испачканы и заляпаны кровью, а на длинном столе царил непривычный беспорядок, в помещении по-прежнему чувствовалось праздничное настроение. В люстрах, высекая искры из хрусталя, горели свечи. Лежа на холодном полу, я глядел на язычки пламени и изучал их великолепие. Иллюзия. В мире не осталось ничего красивого. Красота умерла, когда она…
Перед тем, как приволочь меня сюда, чьи-то грубые руки выдрали из меня все стрелы. Дотронувшись до ран, покрывающих мою грудь и живот, я невольно застонал. Мои пальцы обожгло, как будто я случайно наткнулся на угли, выброшенные из костра. Но раны перестали кровоточить. Пока что никто этого не заметил.
Одному негодяю было приказано стеречь меня. Еще несколько человек пасли остальных пленников: Айвана Бучвольда, брата его жены Виктора Вочтера и его девятилетнюю дочку Ловину. Потрясенная до глубины души, девочка прилипла к своему отцу, как моллюск к днищу корабля. На лицах мужчин застыло такое же испуганное выражение – на них было жалко смотреть. Их праздничная одежда промокла от крови и пота, а значит, они тоже принимали участие в битве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70