Тогда я поднялся, потянулся и объявил, что пойду, взгляну еще разок на башни. Ответом мне было невнятное бормотание и несколько кивков, и поэтому я спокойно вышел в коридор. И сразу же наткнулся на часовых. Я перемолвился с ними парой слов, лениво и неизвестно зачем повторив свою историю, и направился к главному выходу. Опять часовые. Да, человеку моего ранга нелегко остаться в одиночестве. Кто-то постоянно находился поблизости – будь то солдат или слуга. Другие – и особенно убийца, который мог оказаться среди них – пользовались этим. Все занимали довольно высокое положение, и никто бы не посмел контролировать их действия.
Если Алек был убийцей, то ему лучше отказаться от своих замыслов. Если нет, то настоящий убийца вряд ли упустит свой шанс – при условии, что он не подозревает, что его ждут.
Я вышел на улицу, в ночь. Холод стал невыносимым, в чистом воздухе пахло приближающимся снегопадом. Даже когда мои глаза привыкли к темноте, я почти ничего не видел. Небо было покрыто тяжелыми облаками, скрывавшими луну и звезды, которые были бы сейчас очень кстати. Кое-где у разбитых решеток горели фонари, но они находились так далеко, что от них было мало толку. И в случае опасности мне приходилось полагаться только на свои уши, а не глаза.
Я повернул направо и неторопливо сделал несколько шагов. В конце концов, замок принадлежал мне, и я имел полное право делать в нем все, что вздумается… даже если я ни черта не мог различить во тьме.
Обогнув угловую башню, я услышал или мне почудился какой-то звук. Я продолжал идти вперед, надеясь, что это не Алек, опять играющий в телохранителя. Я скорее почувствовал, чем увидел, высокую стену, соединяющуюся с главной башней. Прямо посередине были широкие ворота, ведущие во двор, где жили слуги, и к конюшням. Башенки на стене были разрушены – стоило позаботиться, чтобы впоследствии восстановить их. Я прошел через ворота и вплотную приблизился к конюшням в самом дальнем углу двора. Никто из конюхов, спящих возле лошадей, не заметил моего присутствия.
Еще один поворот направо и несколько ленивых шагов через раскрытую калитку в запущенный сад.
Земля здесь была тверже, ноги больше не увязали в жидкой грязи. Опоры, поддерживающие внешние стены часовни, образовывали что-то вроде беседок, созданных для того, чтобы в них прятаться.
Боковым зрением я увидел какое-то движение в окне этого печального священного строения, но оно не повторилось. Я повернулся спиной к часовне и пошел по направлению к смотровой площадке.
За внешними стенами беспрепятственно гулявший ветер набросился на мой плащ, как будто желая украсть его, и забрал все тепло, скопившееся в складках одежды. Я съежился от холода, но отказался сдаться ему на милость и подошел к самому краю площадки, борясь с ветром, путавшимся у меня где-то ниже колен. Опять я ощутил, что плыву, но на сей раз в беспредельном черном пространстве, где не было ни чувства расстояния, ни чувства глубины, но и то и другое присутствовало, и было неизмеримо, и грозило бедой.
Что– то грохнуло. Нельзя сказать, что близко, но и недалеко, иначе ветер не донес бы звук. Я подумал об окнах часовни и о том, что если разбить одно из них, оно вылетело бы с таким вот треском. Опять тишина.
В моих ушах шумела кровь. Я молча достал из ножен меч и, отстегнув ножны, дал им упасть на землю. Я не хотел, чтобы они мешали мне, колотя по ногам. Потом я развязал шнурки плаща и перебросил его через левую руку. Ветер старался сбить меня с ног, но я его больше не замечал.
Я отчетливо слышал звуки битвы, доносившиеся из сада: лязг металла, ворчание, проклятия. Подавшись всем телом вперед, я ринулся туда.
Я различил в темноте движение и две или три сцепившиеся между собой фигуры. Три, решил я, когда один из них, отброшенный ударом в сторону, врезался прямо в меня.
Я пытался остановить его, но он двигался слишком быстро, и мы оба повалились на землю. Все запуталось, когда мы сделали попытку избавиться друг от друга. Я не мог поднять руку, сжимавшую меч, и только колотил по нему кулаком. Наконец он окончательно запутался в моем упавшем плаще, и я воспользовался передышкой, чтобы приподняться.
И только для того, чтобы быть опять сбитым на землю. Что-то твердое ударилось о мой левый бок и, продрав одежды, царапнуло кольчугу. Я схватил чью-то тонкую руку и, сжав ее, вывернул назад. Ее владелец зашипел от боли и рванулся в сторону.
Извернувшись, я вскочил на ноги и заревел:
– Не шевелись!
Кто– то что-то вопросительно выкрикнул из тьмы, но я не разобрал что. Тут же раздался голос Алека Гуилема. Он был справа от меня, и я понял, что это он первым влетел в меня. -Берегись, Страд! – совсем рядом от меня раздался резкий крик, переходящий в бульканье. Что-то тяжелое упало к моим ногам. Оно дернулось и, издав хриплый горловой звук, затихло.
– Страд!
– Молчи, идиот! – Я напрягал свой слух, чтобы уловить, где был третий. Его выдало дыхание. Он стоял справа от меня, между мной и Алеком. Я сделал выпад вправо, но просчитался и споткнулся о кого-то. Вдвоем мы рухнули на Алека, лежавшего на земле, не в состоянии освободиться от моего плаща. Проклиная все на свете и раздавая удары кулаком направо и налево, я встал на ноги и приказал им замереть на месте, или я проткну обоих мечом. Это внесло какой-то порядок в неразбериху.
– Что происходит? – задал вопрос четвертый голос. Это был один из стражников, прибежавший от ворот, ведущих в сад, и, слава Богу, он принес с собой фонарь. Он замер и разинул рот от удивления, увидев всю картину. Но у меня не было времени позволить ему таращить глаза до бесконечности. – Беги к башне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70