Зачем создавать сыну лишние трудности. Представляешь, как ему трудно метаться меж двух огней? На мой взгляд, ты сейчас демонстрируешь не материнскую любовь, а глубокий эгоизм и собственнические чувства.
Соня швырнула трубку, а Нора расстроилась. Наверное, не следовало так резко разговаривать с подругой. Но через полчаса телефон снова зазвонил, и, из трубки донесся нервный голос Сони:
- Нора, ты права. Я вела себя, как дура! Надо немедленно исправлять ситуацию, надеюсь, еще не поздно! Сейчас же беру серьги Калерии Сергеевны и еду к Беате. Отдам ей украшение, скажу, что они переходят в нашей семье от матери к дочери, обниму ее, попрошу прощения, предложу дружбу. Как ты думаешь, она пойдет на контакт?
- Конечно, - обрадованно воскликнула Нора, - очень правильное решение!
- Мне так жаль, что Николаша стал взрослым, - пробормотала Соня.
- Ничего, - засмеялась Элеонора, - небось скоро получишь младенца и снова будешь счастлива.
- Все, все, - затараторила Соня, - уже несусь.
- Лучше завтра, - посоветовала Нора.
- Нет, только сейчас, - заявила подруга и отсоединилась.
- Ну и о чем это свидетельствует? - осторожно осведомился я, видя, что Нора замолчала.
- Она поехала к Беате с огромным желанием наладить хорошие отношения, даже дружбу. Соня никак не могла убить невесту Николаши, - отрезала Нора.
- Вы не правы, - покачал я головой. - Желаемое - это одно, а действительность - совсем другое. Небось вошла в квартиру, полная светлых чувств, а потом разгорелся скандал!
- Беату убили во вторник, - напомнила хозяйка, - между девятнадцатью и двадцатью, а Соня приезжала к ней накануне. Ты когда-нибудь видел серьги Калерии Сергеевны?
Я кивнул. Конечно, единственная драгоценность, имевшаяся у Сони, - это дорогие подвески с бриллиантами редкой чистоты. Они достались ей от матери, и даже в самые тяжелые, голодные годы Соня не продала их. Впрочем, она редко надевала украшение.
- Вот, - протянула мне Нора ключи, - поезжай, посмотри.
- Куда? - удивился я.
- На квартиру к Беате.
- Зачем?
- Внимательно осмотрись там, меня интересует, лежат ли где-нибудь серьги Сони. Судя по всему, квартира несчастной невелика, особо тайных мест там не будет.
- Но…
- Собирайся.
- Дверь, скорей всего, опечатана.
- И что?
- Как же я войду?
- Ваня, - ухмыльнулась Элеонора, - “печать” - это всего лишь полоска бумаги, оторви - и вперед.
Я только покачал головой. Конечно, Элеонору подобное препятствие не остановит, но для меня оно представляется значительным, потому что я законопослушный гражданин, хотя… Пару раз и мне приходилось совершать предосудительные поступки. Я посмотрел на связку ключей и запоздало удивился:
- Откуда они у вас? Неужели Беата дала? Когда и зачем?
Нора рассмеялась:
- Нет, конечно, я никогда не видела эту девушку.
- Но ключи?
- Это отмычки. Какая-нибудь обязательно подойдет. Скорей всего, на двери там самый простенький, примитивный замок.
Я уставился на изогнутые железки.
- Это же противозаконно.
- Действуй, Ваня, - велела хозяйка и, не слушая моих возражений, выкатилась в коридор.
Сами понимаете, что мне пришлось подчиниться.
***
Жила Беата в не слишком приятном месте, в пятиэтажке первого образца, в доме, который явно был предназначен на снос. Единственное преимущество жилья было в тишине. Здание стояло вдали от больших магистралей, в глубине квартала, и летом тут, наверное, было как на даче. Но сегодня, накануне Нового года, пейзаж выглядел уныло. Как всегда, перед самым радостным праздником потеплело, снег мигом исчез из дворов, превратившись в серо-черную грязь, деревья стояли голые, покосившаяся лавочка у подъезда пустовала. Перед домом не было ни единой живой души: не гуляли собаки, не кричала ребятня, не сплетничали старухи. В промозглый, сырой день все предпочитали сидеть дома, пить чай. Только в самом дальнем углу развевалось на ветру чье-то белье: ситцевые застиранные пододеяльники и наволочки, устрашающего размера розовые атласные лифчики, необъятные панталоны и бесчисленное множество детских разноцветных колготок.
Радуясь, что не встретил никого на лестнице, я дошел до нужной квартиры, с удовлетворением отметил, что на соседних дверях нет “глазков”, оторвал узкую белую полоску бумаги и всунул одну из отмычек в скважину.
Нора оказалась права, замок был примитивен до предела. Железный штырь легко повернулся, чик-чирик - и дверь открылась.
Я вошел в прихожую и огляделся. Да, похоже, Беата была не слишком обеспечена. Самая простая сосновая вешалка, крохотная калошница, зеркало в железной раме, кусочек паласа на полу… Кухня была обставлена более чем дешевой отечественной мебелью, купленной, скорей всего, в конце восьмидесятых. Бело-серые шкафчики из пластика, дверцы которых украшает орнамент из розочек. Никакой бытовой электротехники, кроме чайника “Тефаль”, тут не нашлось. Впрочем, и довольно большая комната была обставлена скудно. Обеденный стол, гардероб, четыре стула, два продавленных кресла. Черно-белый телевизор “Рубин” на обшарпанной тумбочке и диван, при взгляде на который по моей спине побежали мурашки. Светлый велюр покрывали буро-коричневые пятна.
Стараясь не смотреть на то место, где нашла свою смерть несчастная девушка, я открыл шкаф и начал осматривать полки. Насколько я знаю, женщины держат бархатные коробочки либо в тумбочках, либо среди белья.
Поворошив пару свитерков, я вздохнул. Беата была не слишком аккуратна. Вещи оказались скомканы и в беспорядке засунуты в шкаф. Колготки лежали вместе с трусиками, лифчики соседствовали с шерстяными кофточками, брюки валялись на дне шкафа, впрочем, юбки тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14