-- Мне некуда спешить. Пейте в свое удовольствие, пейте, сколько хотите.
Хотя он разговаривал с Уизерби, тому все же показалось, что в первую очередь эти слова он адресует посетителю, сидевшему у другого конца стойки. Положив локти на крышку красного дерева, тот держал двумя руками стакан, глядя в него с чуть заметной улыбкой, подобно ясновидцу, который видит что-то неопределенное и расплывчатое в стеклянном шаре, но все равно нечто очень приятное, доставляющее ему удовольствие.
Стройный, седоватый мужчина с вежливым интеллигентным лицом. Узкий, по моде, темно-серый костюм, яркая в полоску бабочка и застегнутая на пуговички сверху донизу оксфордская рубашка. На пальце левой руки Уизерби заметил обручальное кольцо. Он не был похож на таких завсегдатаев, которым нравится сидеть одним в баре и пить допоздна. В баре было полутемно, и у Уизерби возникло такое ощущение, что, будь сейчас здесь немного посветлее, он наверняка узнал бы этого человека: он мог оказаться тем, с кем они когда-то, пусть мимолетно, но пару раз встречались. В Нью-Йорке всегда так. Стоит некоторое время пожить в этом городе, и очень многие лица начинают казаться тебе мучительно знакомыми.
-- Мне известно о ваших планах,-- сказал Джиованни,-- вы хотите переехать в деревню.
-- В конечном счете, думаю, что да,-- подтвердил Уизерби.-- Если только удастся подыскать что-то поприличнее и не так далеко.
-- Да, детям нужен свежий воздух,-- продолжал Джиованни.-- Заставлять их расти в городе, по-моему, нечестно по отношению к ним.
-- Вы правы,-- согласился с ним Уизерби. Его жена Дороти была на седьмом месяце беременности. Они женаты уже целых пять лет, и это будет их первенец, и ему всегда доставлял абсурдное, примитивное удовольствие разговор о деревенском здоровом воздухе, которым должен дышать его ребенок.-- Ну, само собой, потом вопрос о школах...-- Как все же приятно болтать всякую банальную чепуху о детях, если ты только уверен, что они у тебя обязательно будут.
-- После того, как это произойдет,-- сказал Джиованни, стоя перед ним,-- думаю, мы потеряем вас как своего клиента навсегда.
-- Ну что вы,-- возразил Уизерби,-- мы все равно будем время от времени к вам заглядывать, чтобы поесть.
-- Мистер Уизерби,-- донеслось до него вдруг. К нему обращался этот одинокий посетитель.-- Можно поздороваться с вами?
Уизерби неохотно повернулся. У него не было настроения завязывать случайные беседы с незнакомцами. К тому же возникло мимолетное ощущение, что Джиованни не одобрял инициативы, проявленной этим человеком.
-- Вы меня, конечно, не помните,-- продолжил он, нервно улыбаясь.-- Мы с вами встречались лет восемь или даже десять назад... ах, да... в моем магазине.-- Он издал какой-то свистящий звук -- прелюдию к смущенному смеху.-- По сути дела, мне кажется, вы заходили два, а может, и три раза... Тогда возник вопрос о нашей возможной совместной работе, если я все точно помню. Потом, когда я услыхал, как Джиованни назвал вас по имени, я невольно подслушал, что поделаешь. Я... ну... я Сидней Госден.
Называя себя по имени, он понизил голос, как это иногда делают знаменитые люди, не желая продемонстрировать свою нескромность. Уизерби бросил взгляд через весь бар в сторону Джиованни, словно обращаясь к нему за помощью, но Джиованни в это время натирал до блеска стакан полотенцем, намеренно опустив глаза, по-видимому, не желая вступать в их беседу.
-- Ах... да... да...-- сказал Уизерби довольно неопределенно.
-- У меня был, то есть и сейчас есть, магазин на Третьей авеню,-сказал Госден.-- Антиквариат, украшение интерьеров.-- Снова этот мягкий, свистящий, унижающий его достоинство смех, который и на смех-то не похож.-Это было тогда, когда я собирался заняться рядом домов неподалеку от Бикмэн-плейс, а вы обратились к моему другу...
-- Да, да, конечно,-- приветливо сказал Уизерби. Он до сих пор не мог вспомнить этого человека, как ни старался, но он отлично помнил этот случай. В то время он только начинал свою карьеру архитектора, и ему казалось, что удастся со всем справиться одному, когда до него донеслись слухи о том, что четыре старых здания на Ист-Сайде собираются соединить вместе и потом разбить на небольшие квартирки-студии. Какой-то человек из одной крупной фирмы, которая отказалась от этого подряда, сказал ему, что, может, все-таки стоит заняться этим проектом, и назвал в этой связи имя Госдена. Их беседа не отложилась твердо в его памяти -- минут пятнадцать -- двадцать довольно общего разговора в темном магазине, с незажженными бронзовыми лампами и сваленными в кучу, один на другой, старинными американскими столами. У него сложилось тогда впечатление о напрасной трате времени, о том, что он снова оказывается в тупике.
-- Ну и чем все закончилось? -- спросил он.
-- Да ничем,-- сказал Госден.-- Вы же знаете, как у нас это часто бывает. В конце концов, они просто снесли с лица земли весь квартал и на его месте построили один из этих чудовищных девятнадцатиэтажных жилых домов. Просто отвратительно. Ваши идеи тогда произвели на меня сильное впечатление.
Сейчас он был похож на женщину на вечеринке с коктейлем, которая, загнав мужчину в угол, быстро тараторила, говорила ему все, что приходит ей в голову, только чтобы он не улизнул от нее в бар, не оставил ее одну, и тогда ей уже не удастся больше ни с кем поговорить за весь этот вечер, за всю свою жизнь.
-- Я хотел пойти по вашим стопам, сделать такую же карьеру,-- торопливо продолжал Госден.-- Я тогда был абсолютно уверен, что вы самой судьбой призваны для великих свершений, но любой человек в этом городе постоянно занят какой-то чепухой, и, само собой, все его наилучшие упования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111