Более того, есть оккультный закон, согласно которому ни один человек не может подняться над своими личными слабостями, не возвысив этим, пусть даже и на немного, ту группу, составной частью которой он является. Точно так же никто не может ни грешить, ни страдать от последствий греха в одиночку. Такой вещи, как «отделённость», в реальности вообще нет, и максимальное приближение к этому эгоистическому состоянию, допускаемое законами жизни, достигается лишь в намерениях или мотивах.
Спрашивающий. А нельзя ли каким-либо образом, так сказать, сконцентрировать или собрать воедино распределённую, или национальную, карму с тем, чтобы привести её к естественному и законному разрешению, избежав всех этих затянувшихся страданий?
Теософ. Как правило, и ввиду ограничений, определяющих нашу эпоху, исполнение закона кармы нельзя ни ускорить, ни замедлить. Но я уверена в том, что к точке появления какой-либо из этих возможностей мы пока что никогда не приближались. Выслушайте следующее повествование об одной из стадий страдания целой нации, а затем задайте себе вопрос: могут ли эти бедствия быть в значительной степени смягчены и облегчены в широком масштабе, если признавать действенную силу индивидуальной, относительной и распределённой кармы? То, что я вам сейчас прочту, вышло из-под пера национальной спасительницы – той, которая, преодолев свое «я» и имея полную свободу выбора, решила посвятить свою жизнь служению человечеству, приняв на себя по меньшей мере такую долю национальной кармы, которую вообще в состоянии вынести женские плечи. Вот что она пишет:

«Природа никогда не умолкает – не так ли? Правда, иногда мы так сильно шумим, что заглушаем её голос. Вот почему мы обретаем такое успокоение, выбираясь из города и на время располагаясь в её материнских руках. Я вспоминаю тот вечер в Хэмпстед Хиф, когда мы наблюдали закат солнца; но какую боль и страдание освещали тогда эти прощальные лучи! Вчера одна женщина подарила мне большую корзину полевых цветов. Я подумала, что цветы эти были бы куда нужнее ребятишкам из моей „Ист-эндской семьи“, и потому сегодня утром, захватив их, отправилась в одну очень бедную школу в Уайтчепел. Видели бы вы, какая радость светилась на их бледных личиках! Оттуда я пошла в небольшую столовую, чтобы заплатить там за обеды для некоторых детей. Она ютилась в глухом, узком переулке, кишевшем людьми; кругом разносилось невообразимое зловоние, исходившее от рыбы, мяса и других продуктов, источавших ужасный запах на солнце, которое в Уайтчепеле гноит всё, вместо того, чтобы очищать. Столовая же была средоточием всех этих запахов! Неописуемые пирожки с мясом за пятачок, отвратительные комья „еды“ и тучи мух кругом – настоящий алтарь Вельзевула! Повсюду дети, рыщущие в поисках объедков; один ребенок с ангельским личиком подбирал вишневые косточки – нечего сказать, лёгкая и питательная диета! Возвращаясь домой, я трепетала и вздрагивала всем своим существом. Я мучительно думала о том, можно ли помочь некоторым районам Лондона чем-либо ещё, кроме как землетрясением, которое поглотило бы их и дало возможность начать новую жизнь их обитателям, коих предварительно следует погрузить в очистительные воды какой-нибудь Леты, чтобы у них не осталось ни малейшего воспоминания о своем прошлом! И тут я вспомнила о Хэмпстед Хиф – и задумалась. Если бы с помощью какой-угодно жертвы можно было спасти этих людей, мы не постояли бы за ценой; но всё дело в том, что измениться должны они сами – а как это сделать? В их теперешнем состоянии им не поможет никакая перемена чисто внешних условий; и всё же в этом окружении они будут неуклонно разлагаться. Моё сердце разбивает и это бесконечное, безнадежное их несчастье, и это вырождение до животного состояния, являющееся одновременно и отростком, и своим же корнем. Это как баньяновое дерево: каждая ветвь сама пускает корни, и от неё берут начало новые побеги. Какая пропасть между этими чувствами и мирной сценой в Хэмпстеде! – и все жё мы, братья и сестры этих несчастных существ, лишь с тем имеем право использовать Хэмпстед Хифы, чтобы набраться сил и спасти Уайтчепелы».
(Подписано именем слишком уважаемым и слишком известным, чтобы давать его на растерзание насмешникам).

Спрашивающий. Это печальное, но прекрасное письмо; и мне кажется, что в нём с мучительной наглядностью продемонстрировано действие того, что вы называете «соотносительной» или «распределённой» кармой. Но увы! насколько я вижу, в ближайшем будущем для этих людей действительно нет никакой надежды на облегчение, за исключением землетрясения или другой столь всеохватывающей катастрофы.
Теософ. Какое право имеем мы так думать, когда другая половина человечества в состоянии немедленно облегчить нужду, от которой страдают их собратья? Когда каждый человек внесет свою лепту во всеобщее дело добра – деньгами ли, своим трудом или возвышенными мыслями – тогда и только тогда будет подведён баланс национальной кармы; а до тех пор мы не имеем ни права, ни основания утверждать, что на Земле больше живых существ, чем способна прокормить Природа. Героическим душам, спасителям человечества и нашей нации, придётся отыскать причину неравномерного давления распределённой кармы и величайшими усилиями восстановить равновесие сил, спасая таким образом людей от нравственной катастрофы, в тысячу раз более опасной и пагубной в своих длительных последствиях, чем катастрофа физическая, в которой вы, как я вижу, усматриваете единственный выход для этих накопившихся страданий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94