И, представившись, спросил, найдётся ли у девушки минутка для беседы с ним. У Каси минутка нашлась, и она пригласила поручика войти.Разумеется, к делу следовало подойти дипломатично, но вот на это у поручика уже сил не хватило, и он задал вопрос в лоб:— Когда вы были последний раз у своей тётушки?Кася явно встревожилась, но ответила:— Недавно. Три дня назад. И собиралась к ней завтра пойти. А почему вы спрашиваете? Что-нибудь случилось?— Почему обязательно… — начал было Болек, но прикусил язык.Хотел спросить: «Почему обязательно должно что-то случиться?», да вовремя сообразил, что не приходит ни с того ни с сего полиция к человеку поздно вечером и не начинает ни с того ни с сего расспрашивать о визитах к близким родственникам. Девушка совершенно права, задав свой вопрос.— Да, — ответил ей поручик Болек. — Случилось. А по телефону вы с ней не разговаривали?— Нет, я не звонила ей, не было необходимости.И она мне тоже не звонила.И девушка посмотрела на представителя власти огромными голубыми глазами, сиявшими, как звезды. Так посмотрела, что у представителя власти было лишь два выхода: или повернуться к красавице спиной, или сказать правду. Повернуться спиной к неземному созданию было свыше сил поручика. Он выбрал второй вариант.— Ваша тётя убита.Теперь он не только получил возможность пристально смотреть на девушку, но даже обязан был сделать это: необходимо ведь, огорошив подозреваемого неожиданным сообщением о смерти жертвы, изучить его реакцию. И, как признался нам Болек, он испытал огромное облегчение. Услышав о смерти тёти, Кася не вскрикнула диким голосом, вообще не издала ни звука, только замерла и уставилась неподвижным взглядом… не на Болека, а куда-то в пространство. Потом медленно села и крепко сжала руки.И побледнела.Болек встревожился.— Может, вам принести воды? Или выпьете что-нибудь укрепляющее? Извините, если я не проявил должной деликатности…— Нет, — сдавленным голосом ответила Кася. — Нет, ничего не надо. Уже прошло…Она глубоко вздохнула. Сжав руки в кулаки, стукнула одним о другой и заговорила:— Не буду притворяться, я не в отчаянии из-за смерти тёти. Я не любила её. Совсем наоборот… И не намерена лить слезы. Теперь, последний раз, сделаю для неё все, что потребуется, последний раз! О боже!Вот только огорошили вы меня. Это так неожиданно, я не… Извините, глупости говорю, убийство никогда не бывает ожиданным. Нет, я хотела сказать: «Была уверена, она проживёт ещё лет двадцать и, значит, у меня ещё двадцать лет не будет жизни». А теперь — свобода! Вот этой свободой вы, пан поручик, и оглушили меня…К этому времени Болек уже совсем оправился и включил магнитофон. Включил, чтобы записать показания свидетеля, ибо окончательно и бесповоротно снял с Катажины Пясковской подозрения в убийстве. Нет, она никоим образом не могла быть замешана в преступлении, она не могла быть в сговоре с Райчиком. Если бы хоть в какой-то степени чувствовала себя виновной в происшедшем, наверняка проявила бы большую сдержанность в показаниях.— Когда? — спросила Кася. — Когда это произошло? И как?Поскольку поручик отдавал себе отчёт в том, что на магнитофон записываются все произнесённые в этой комнате слова, все, без разбора, он ответил вопросом на вопрос:— Знала ли пани Ярослава Райчика?— Райчика? Знала. Вот только не знала, что его зовут Ярослав. Несколько раз он приходил к тётке в ту квартиру, когда я ещё там жила. А потом не видела. Хотя, один раз… Райчик был знакомым моей тётки. А что?— Ничего. Он тоже убит.Кася вопросительно смотрела на полицейского большими голубыми глазами, и полицейский коротко, в нескольких словах, информировал её о том, какую картину застала оперативная бригада полиции, прибыв по анонимному вызову в квартиру на улице Вилловой. Причём старательно избегал упоминать о том, каким именно образом погибли обе жертвы неизвестного злоумышленника. Ведь тётку могли застрелить, придушить, отравить, да мало ли ещё каким образом лишить жизни, и обязанностью следователя было проследить за тем, не проговорится ли ненароком свидетельница, не выдаст ли себя неосторожным словечком, из которого станет ясно — она знает, как именно погибла тётя.Кася спокойно выслушала весьма краткий отчёт поручика и попросила его продолжить допрос. Она, Кася готова ответить на все вопросы, если это хоть в чем-то поможет следствию раскрыть загадку преступления.Болек начал с мухоморов.— Милостивый боже! — удручённо произнесла Кася. — Неужели кошмарные мухоморы как-то с этим связаны? Понимаю, понимаю, я должна отвечать, а не задавать вопросы. Отвечаю. Сколько помню себя, тётка всегда отваривала мухоморы и вообще производила с ними какие-то эксперименты, насколько я понимаю — пыталась добиться максимальной концентрации ядовитых субстанций. От приготовленной ею отравы дохли не только мухи. Представляете, ей удалось даже вывести тараканов! А однажды она захотела испытать свою отраву на коте, подлив её в молоко. Точнее, велела мне это сделать. У нас на чердаке водятся бездомные кошки, вот она как-то раз велела мне отнести кошкам на чердак блюдце молока, подлив в него отраву. Об отраве я не знала и очень удивилась, потому что она никогда не подкармливала несчастных кошек. Но блюдце с молоком я отнесла и подманила кота. Он, к счастью, не стал пить, наверное, почуял неладное. Я сказала тётке об этом, она мне не поверила, сама поднялась на чердак и стала звать кота, но делала это таким злобным голосом… На месте кота, услышав её «кис-кис», я бы сбежала на край света. Кот так и сделал. В общем, опыт на коте поставить не удалось, тётка вылила молоко в унитаз и потом долго отмывала блюдце, порошком тёрла, ну я и поняла, что молоко было отравлено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81