– Иди обратно в постель, дорогой, – сказала она тихо.
Он ни за что на свете не мог бы вспомнить ее имени.
– В другой раз, мой ангел. А сейчас мне пора уходить. Сделай яичницу и кофе, как хорошая девочка. Я должен отправляться через двадцать минут.
Через десять минут он вышел из ванной свежевыбритым, с гладко причесанными темными волосами. На нем был дорогой свитер ручной вязки и легкие брюки. Она накрыла небольшой столик у окна и поставила перед ним тарелку с яичницей.
Он ел и, отведя в сторону занавеску одной рукой, смотрел на берег моря сквозь огни города Бари. Было тихо и моросил мелкий дождичек, сверкая, как серебряные струи в желтом свете городских фонарей.
– Ты вернешься? – спросила она.
– Кто знает, мой ангел, – пожал он плечами. – Кто знает?
Он закончил пить кофе, пошел в спальню, забрал темно-синий нейлоновый плащ, небольшую парусиновую сумку и вернулся в гостиную. Женщина сидела за столиком, положив на него локти, и держала чашечку кофе. Энрико достал бумажник, вынул из него пару банкнотов и бросил их на стол.
– Это было чудесно, дорогая, – сказал он и направился к двери.
– Адрес ты знаешь.
Когда он закрыл за собой входную дверь и свернул на улицу, было точно половина первого. Дождь стал сильнее, и туман сгустился так, что видимость была ограничена до тридцати – сорока ярдов.
Энрико быстро пошел по мокрому тротуару, привычно сворачивая с одной улицы на другую, и через десять минут остановился возле маленького черного «фиата». Открыв дверцу автомобиля, поднял уголок коврика и сразу же нашел под ним ключ зажигания. Через несколько мгновений машина уже была далеко.
Добравшись до окрестностей Бари, он сверился с картой, которая лежала в отделении для перчаток. До его цели – Матано – оставалось около двенадцати километров по дороге, идущей на юг к Бриндизи. Достаточно простой маршрут, если только его немного не задержит туман.
Парень закурил сигарету и снова двинулся в путь, концентрируя все внимание на ведении машины, потому что туман сгущался. Наконец он был вынужден продвигаться вперед чуть ли не ползком, высунув голову в открытое боковое окно машины, поэтому почти на час опоздал к тому месту, где стоял дорожный указатель, показывающий, что на Матано нужно свернуть налево.
Ночи ехал по узкой дороге, ощущая сквозь туман запахи моря. Наконец туман начал немного рассеиваться. Он добрался до Матано за пятнадцать минут и проехал тихими улицами по направлению к морю.
Припарковав машину в переулке около клуба «Тэбу», как значилось в полученных им инструкциях, остаток пути он проделал пешком. На берегу было пустынно и темно и единственным звуком, который слышался у причала, был плеск волн о сваи.
Он остановился на полпути вниз и в свете единственного фонаря рассмотрел моторный катер, причаленный кормой к пристани. Это было судно длиной в тридцать футов со стальным корпусом. По всей видимости, оно было построено Эйкербуном. Катер имел превосходные очертания и блистал своей сине-зеленой краской. Энрико обратил внимание на название катера «Буона Эсперанца» – добрая надежда, – и легкая ухмылка тронула его губы.
Он перелез через ограждение на катер и увидел сети, развешанные на корме, все еще сырые после дневной ловли и остро пахнущие рыбой. На палубе было скользко от рыбьей чешуи.
Где-то вдали приоткрылась дверь ночного кафе, и оттуда вырвалась неясная музыка, и Ночи по необъяснимой причине вдруг охватил озноб. Так случалось всегда, когда он чувствовал, что за ним кто-то наблюдает.
Это был молодой парень, стройный и мускулистый, с загорелым лицом, которое давно соскучилось по бритве. На нем были хлопчатобумажные брюки и плащ из прорезиненной ткани. Козырек матросского кепи бросал тень на спокойные и ничего не выражающие глаза. Он молча стоял около угла кабины и держал в руке свернутый в бухту канат. Вскоре открылась дверь рубки и появился второй человек.
Он был по меньшей мере шести футов и трех дюймов ростом, голубая лоцманская куртка обтягивала широкие плечи. На нем была старая офицерская фуражка итальянского военно-морского флота. Золотые галуны поблекли от действия воды и долгого пребывания на соленом воздухе. Лицо его поражало своим уродством. Нос был разбит и приплюснут. От правого глаза до самого подбородка тянулся старый побелевший шрам. Тонкая сигара из тех, что так нравятся датским морякам, была зажата в зубах, и он говорил, не вынимая ее изо рта.
– Джулио Орсини, хозяин «Буона Эксперанца».
Ночи вдруг почувствовал облегчение, и напряженность исчезла.
– Энрико Ночи, – представился он, протянув руку.
Орсини коротко ее пожал и кивнул своему матросу:
– Отходим, Карло.
Он указал большим пальцем через плечо в сторону каюты и сказал:
– Там в салоне найдется что выпить. Не поднимайтесь наверх, пока я не скажу.
Пока Ночи шел в каюту, Карло прошел на корму и отдал швартовы. Двигатель взревел, сотрясая тишину, и «Буона Эсперанца» отошла от причала и двинулась в туманное море.
Салон был теплый и красиво обставленный. Ночи внимательно осмотрелся, поставил парусиновую сумку на столик и налил изрядную дозу виски из бутылки, стоящей в угловом шкафчике. Он жадно выпил, закурил сигарету, потом растянулся на одном из диванов, испытывая блаженство.
Это куда лучше тех старых лодок, в которых его обычно переправляли в Албанию. Орсини был для него новым лицом, что не явилось неожиданностью. Лица постоянно менялись. Это стало привычным.
Катер рвался вперед, используя всю мощность двигателей, и легкая улыбка удовлетворения тронула губы Ночи. Если пойдет так и дальше, они высадят его в Дурресе еще до рассвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35