И
добавил сокрушенно, что при Аларихе-то все иначе было, все с умом да с
толком делалось. Потому и чужаки по округе не рыскали, что настоящие воины
по селам жили, а не шуты гороховые. А как сопляк Теодобад в бурге сел, так
и кончилось благолепие. При Аларихе небось на сев глядючи в походы не
хаживали.
Тут дядя Агигульф омрачился - не любил он про ту посевную вспоминать.
Сказал, что как бы то ни было, а гепидов та весть обеспокоила. Не
всякий день капище разоряют и жрецов убивают. Да и чувствовали без того
гепиды, что беда идет. Собрали тинг. Гепиды народ основательны; уж если
взялись что-то делать, так делать будут с толком. И решили гепиды на том
тинге, что самое лучшее будет - всю округу прочесать. Особенно же
охотничьи заимки, где чужаки укрываться могут.
Но для дела такого очень много воинов надо. Гепиды между собой судили
и рядили и решение приняли с наибольшей быстротой, на какую только гепиды
способны, то есть, на второй день, когда все уже охрипли от степенных
речей: собрать всех воинов, и из этого гепидского села, от других сел
ближних гепидов, и от дальних гепидов, и от очень дальних гепидов, где
сейчас сильный вождь сидит по имени Оган, и от готов, благо посланцы
готские - вот они и не надо время тратить и посылать к готам вестников.
Тут дядя Агигульф добавил с завистью, что гепидам-то проще, ибо нет у
них вражды между селами, как у нас. Дедушка же Рагнарис поглядел на него
презрительно, как на вошь, какую доводится в сединах отловить. Спросил,
хватило ли ума у них с Валамиром смолчать и не рассказывать гепидам про
вражду эту? Дядя Агигульф сказал, что гепиды и без них с Валамиром про эту
вражду знают.
После того тинга они с Валамиром сразу из села гепидского уехали;
всего же прожили у гепидов одну седмицу.
Тут отец наш Тарасмунд спросил дядю Агигульфа, не слыхал ли он там, у
гепидов, что-нибудь о Гупте-святом. Ибо весть пришла, что к гепидам Гупта
отправился, слово Божье понес.
Дядя Агигульф, смутившись заметно, сказал, что да, слыхал о таком.
Будто к тем гепидам отправился Гупта, где вождем Оган сидит, то есть, к
очень дальним гепидам. И будто бы тот Оган богов отцовских почитает, а
Бога Единого к себе в село не пускает. И потому предал Гупту лютой смерти
Оган. Так у гепидов говорили.
Еще говорили, что так вышло между Оганом и Гуптой. Когда Гупта в село
то пришел, слово Божье принес, у Огана как раз жена умерла. Жена Огана
умерла, не оставив детей, а была она из хорошего рода и принесла Огану
немалое богатство. Теперь же, поскольку детей она по себе не оставила, все
эти богатства от Огана должны к братьям жены отойти, ибо таков закон.
Очень Огану не хотелось богатства эти терять. Вот и просил он Гупту, чтобы
воскресил тот жену его. И обещал Гупте принять веру его, если тот такое
чудо совершит.
Но не смог Гупта воскресить жену оганову. Два дня бился, от трупа уже
смердеть начало. И отступился тогда Гупта.
А братья жены огановой злорадствовали и обидное Огану говорили.
И предал тогда Оган Гупту смерти, как тот и заслуживал.
Так в селе гепидском говорили, где дядя Агигульф с Валамиром
гостевали. И он, дядя Агигульф, с Оганом в поступке его согласен.
А еще он, дядя Агигульф, иную думку имеет. Гупта даром что блаженный,
а готом был. И очень Огану не понравилось, что гот по его солеварням
бродит. За соглядатая он Гупту принял. Боялся Оган, что сперва от готов
блаженный да кроткий придет, а дорожку проторит вовсе не блаженным -
свирепым да ухватистым. Небось, теодобадов человек этот Гупта - так Оган
рассуждал сам с собою.
Таков был рассказ дяди Агигульфа.

Мой брат Гизульф хвастает, что на следующий год дядя Агигульф возьмет
его к Теодобаду в бург. Но я ему говорю, что все равно ему придется рано
жениться, как нашему отцу Тарасмунду, потому что Гизульф старший и ему
придется продолжать наш род. Гизульф говорит, что все равно он уже мужчина
и может ходить в походы. И когда дядя Агигульф возьмет его в бург, он
пойдет с дядей Агигульфом в поход. Дядя Агигульф покажет Гизульфа
Теодобаду.
У Гизульфа нет своего меча. Меч очень дорог. Гизульф надеется
получить чужаков кривой меч. Я спрашивал моего брата Гизульфа, кто научит
его обращаться с кривым мечом. Может быть, Ульф бы научил, но Ульфа здесь
нет. У отца моего Тарасмунда меч прямой и у дяди Агигульфа меч прямой.
Гизульф говорит, если не дядя Агигульф, так у Теодобада в дружине
кто-нибудь научит. Нашего дядю Ульфа научил ведь кто-то. Нет такого
оружия, которым не владел бы дядя Ульф.
Когда Одвульф утратил тот кривой меч, больше всех мой брат Гизульф
опечалился. Он с нетерпением ждал дядю Агигульфа. Надеялся, что дядя
Агигульф-то добудет назад тот кривой меч. И почти наверняка ему, Гизульфу,
подарит.
Дядя Агигульф и вправду, как наутро проснулся, так сразу про меч
вспомнил и спросил: где, мол, тот кривой меч, что с чужака взяли? Дедушка
Рагнарис даже и говорить ничего не стал. Велел прямо к Одвульфу
бесноватому идти и с Одвульфом про меч тот разговаривать. Мол, он, дедушка
Рагнарис, устал от глупости нашей. Не в его годы такое претерпевать. Сами,
мол, между собой и разбирайтесь. Негоже старому кобелю вмешиваться, когда
молодые кобелята собачатся.
Когда дядя Агигульф широким шагом со двора вышел и к Одвульфу
направился, мы с братом таясь за ним пошли. Брат мой Гизульф с важностью
заметил, что, может быть, придется Одвульфа от рук дяди нашего спасать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75