В походах так не раз и не
два бывало.
Однажды, рассказывал дядя Агигульф, когда он в очередной раз на
гепидов пошел с Теодобадом (а гепиды в лесах живут), набрел дядя Агигульф
на кабаний выводок. И так разозлил дядю Агигульфа секач, что дядя Агигульф
этого секача голыми руками порвал и двух свиноматок сгубил. И тут же
сырыми терзал и ел их на поляне. А волки поодаль сидели, ждали, покуда
дядя Агигульф насытит свою ярость - подойти не решались. Так он
рассказывал.
Таков дядя Агигульф в гневе. И потому я опасался за жизнь этого
Багмса.
Дядя Агигульф говорит, что когда он в гневе, даже Теодобад его
побаивается.
Я видел, как священная ярость нисходит на дядю Агигульфа и мутнеют
его глаза. Там, на краю поля, мой отец Тарасмунд разговаривал с этим
гепидом Багмсом. Багмс что-то говорил, а отец кивал, будто соглашался.
Потом отец мой Тарасмунд засмеялся и хлопнул этого Багмса по спине, и они
пошли прочь от поля.
Дядя Агигульф заскрежетал зубами. Потом дядя Агигульф прочь пошел, а
мне стало интересно: на что там Багмс загляделся, и я подошел к тому месту
на краю поля, где он с моим отцом стоял.
Пшеница уже проросла, и зеленые ростки хорошо означили порушенную
борозду.
Вечером я спросил отца, что такого Багмс-раб сказал, что он,
Тарасмунд, засмеялся. Тарасмунд сказал: Багмс говорит - орарь, должно
быть, за девкой погнался.
Дядя Агигульф на отца моего обижался и все чаще проводил время то у
Валамира, то у Гизарны.

КАК ТАРАСМУНД БАГМСА-ГЕПИДА В ИСТИННУЮ ВЕРУ ОБРАЩАЛ
Вскоре после того, как отец мой Тарасмунд с Багмсом из похода пришел,
настало время покоса. Тут-то и показал себя Багмс. Обычно как покос - так
по вечерам мы все от усталости с ног валимся. Надо успеть скосить, пока
солнце еще траву не пожгло.
Мать моя Гизела даже простила Багмсу его прожорливость. Тем более,
что отцов раб не просил еды, только глядел вечно голодными глазами и
заглатывал все, что ему давали. А не давали - так и молчал.
Говорят, что гепиды в бою мечом безумствуют. А отцов Багмс на покосе
косой умствовал. Даже дедушка Рагнарис им любовался, хотя виду не
показывал.
Тарасмунд поглядел, как Багмс косит, подумал и поставил гепида самые
неудобные участки обкашивать - послал его к Большому Камню и к Старой
Балке. В другие годы нас с Гизульфом посылали эти места серпом обжинать,
потому что отец не успевал везде поспеть, а дядя Агигульф - тот больше
косу правил, чем косил. И на попреки ворчал, что он не златоделец.
В прошлом и позапрошлом году роду Рагнариса хорошие участки под покос
давали. А в нынешнем сколько дедушка Рагнарис с Тарасмундом и Агигульфом
на тинге глотку ни драли, а участок нам выделили такой, что все трое
старших потом несколько дней между собой не разговаривали.
Хороший покос получил наш сосед Агигульф, что у храма Бога Единого
живет, родич наш новый, что ныне Ахме-дурачку вместо отца. Так что на
нашем старом покосе Агигульф - отец кривой Фрумо с Ахмой-дурачком
хозяйничают.
Багмс - он был какой? Ему главное показать, что нужно делать, а
дальше самое трудное - вовремя остановить Багмса. Отец меня посылал, чтобы
я Багмса останавливал. Гизульф дразнил меня за это "гепидом".
Когда настал воскресный день, отец мой Тарасмунд с матерью моей
Гизелой велел мне и моему брату Гизульфу омыть с себя грязь и идти в храм
Бога Единого, а работать в этот день не велел. Сказал, что грех. За это я
еще больше полюбил Бога Единого.
Дедушка Рагнарис с отцом долго ругался, но отец, как всегда, стоял на
своем и нас с братом от работы отстоял.
Дядя Агигульф с отцом не разговаривал. Он стоял в стороне, поглядывал
на отца моего Тарасмунда и на дедушку Рагнариса и прутик обстругивал -
злился. Поговорив еще немного с отцом моим, дедушка Рагнарис плюнул себе
под ноги, прикрикнул на дядю Агигульфа и погнал его на покос. И сам пошел.
Отец сказал Багмсу, чтобы тот тоже шел косить.
Я подумал о том, что Багмс, хоть и гепид, хоть и раб, а люб мне стал
за эти дни. Хорошо было бы обратить его к вере в Бога Единого, чтобы и
Багмс мог по воскресеньям не работать, как мы. И сказал об этом отцу моему
Тарасмунду.
Отец мой Тарасмунд на это сказал, что не для того обращаются к Богу
Единому, чтобы по воскресеньям не работать, и дал мне затрещину.
Но я видел, что заронил в него семя мысли.
Годья в этот раз много говорил, так что я всего не запомнил. Похвалил
нас за то, что в страду не побоялись оставить свои луга и прийти в храм
Бога Единого. То есть, сказал годья, сменить повседневную суету Марфы на
служение Марии. И нечего бояться нам, сказал годья, что останемся без
сена. Ибо трудящийся достоин пропитания, так говорил Сын земной Бога
Единого, и это настоящие Его слова, их годья видел в книге.
Годья взял эту книгу и некоторое время пел по ней, а Одвульф ему
подпевал. Одвульф читать по-писаному не умеет, но знает все слова на
память.
Одвульф, как обычно, протолкался в первый ряд, поближе к алтарю и
годье. Так и ел его глазами.
Потом годья отложил книгу и заговорил о том, как благочестие даже
посреди трудов не покидает мужей. Великий рекс готов Аларих, который взял
столицу ромеев и разграбил ее, велел своим воинам не трогать святыни Бога
Единого. И даже святыни язычников трогать не велел. И через это
благочестие, проявленное среди ратного труда, был Аларих многократно
умножен во славе. Такой пример привел годья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75