Решив не отзываться ни на какой стук, он подошел к входной двери и запер ее на цепочку.
Однако до сумерек никто не явился. Он сидел у себя в салоне. Ставни окон были опущены, только керосиновая лампа, при свете которой он читал, освещала комнату. Вдруг Уэлланд услышал стук в дверь. Положив книгу на стол, он насторожился. Стук повторился. В этом крошечном доме комнаты были маленькие: от входной двери до его стула было каких-нибудь шесть футов, не более. Он сделал несколько шагов- по направлению к двери. Опять
тот же стук. Казалось, будто кто-то стучится в дверь ручкой тросточки.
— Кто там? — спросил Умэлланд.
— Впустите. меня — отвечал чей-то глухой голос. — Мне необходимо повидать вас, Уэлланд.
— Кто вы?
— Впустите меня!—последовал настойчивый ответ. Уэлланд узнал голос, и лицо его стало мертвенно-бледным.
Секунду он испытывал такое головокружение, что должен был прислониться к стене. Минуту спустя он успел овладеть собой, но руки его все еще дрожали, когда он снял цепочку и настежь распахнул дверь. Месяц еще не успел подняться, ночь была темная, и все, что он мог различить, был силуэт рослого человека, стоявшего на площадке лестницы.
— Войдите, — сказал Уэлланд.
Он овладел собой настолько, что голос его не дрожал.
— Вы, кажется, меня не узнаете?—опросил посетитель.
— Я узнаю вас,— произнес Джон Уэлланд, выговаривая каждое слово с видимым усилием.— Вы — Цезарь Валентайн.
Он указывал путь к салону, Цезарь шел вслед за ним. Теперь они оба стояли друг против друга, на расстоянии протянутой руки, а между ними — небольшой круглый стол, на котором горела керосиновая лампа. Рослый Цезарь глядел куда-то вдаль поверх головы своего собеседника, тогда как глаза Уэлланда метали молнии.
Первым заговорил Уэлланд.
— Что вам угодно?
— Мне надо посоветоваться с вами по важному вопросу,— спокойно ответил Валентайн.
— Где моя жена? — спросил Уэлланд, тяжело дыша. Цезарь пожал своими широкими плечами.
— Ваша жена умерла,— сказал он,— ведь вы знаете это.
— Где мой ребенок?
Цезарь еще раз пожал плечами.
— Зачем поднимать вопрос о том, что одинаково тяжело как мне, так и вам? — спросил он, точно жалуясь, несмотря на то, что он сам был кругом виноват: Затем, опустившись на стул без приглашения, он продолжал:
— Уэлланд, вам необходимо стать благоразумным. С прошлым покончено. К чему поощрять вашу ненависть?
— В ненависти все мое спасение, вся моя жизнь,— угрюмо ответил Уэлланд,— она единственное звено, еще приковывающее меня к жизни, Валентайн, и она будет поддерживать во мне пламя жизни до тех пор, пока я вот этими самыми руками,— тут он протянул вперед обе руки, они дрожали,— этими самыми руками не отправлю вас на тот свет.
Цезарь засмеялся.
— Мелодрама! — насмешливо буркнул он.— Вы хотите убить меня? Что же, я к вашим услугам. Ну-ка, убей меня, друг мой! Или у вас нет при себе ножа или револьвера? Или вы боитесь? Вы, грозивший некогда погубить меня и продержавший этот Дамоклов меч над моей головой столько времени, что же вы теперь медлите? Чудесный случай!
И вынув из своего кармана какой-то блестящий предмет, он положил его на стол перед Уэлландом.
— Возьмите это,— сказал он. То был револьвер в серебряной оправе.— Стреляйте. Я ручаюсь за то, что пуля достаточно тяжела, чтобы убить человека.
Уэлланд скользнул взглядом от пистолета к Цезарю и покачал головой.
— Не так,— сказал он.— Вам надлежит умереть не сразу: сперва вы должны перенести муки не легче моих.
Некоторое время оба молчали. Затем Уэлланд продолжал, почти про себя:
— Я доволен, что встретил вас. Вы все тот же. Посмотрите-ка на меня.— Он вытянул руки.— Вам следовало бы быть счастливым, Валентайн: всю свою жизнь вы только брали то, к чему стремились, а я терял! О Боже! Чего я только не потерял!
Он закрыл лицо руками. Цезарь глядел на него с недоумением. Затем Валентайн взял револьвер со стола и снова положил его в карман.
— Стало быть, мне предстоит умереть в муках, вот как! — прошипел он.— Ладно, это мы посмотрим! Вам был дан шанс. Я ведь просил вас развестись с нею.
— Развестись! — простонал Уэлланд.
— Она могла бы выйти замуж вторично и быть счастливой. Или вы все еще намерены сентиментальничать, Уэлланд?
— Вы все сказали, что хотели сказать? — спросил Уэлланд строго.— Если так, то можете идти. Я уже сказал вам, что рад был вас увидать. Это воскресило все мои надежды, все тайные замыслы. Благодаря вам я перенес муки ада, Цезарь Валент-айн! Вы совсем не в силах представить себе, как я страдал в надежде когда-нибудь... в один прекрасный день...—Он слегка накло-
нился вперед. Несмотря на все свое спокойствие и самообладание, Цезарь почувствовал холодную дрожь, пробежавшую сверху вниз по спине.
Мысль, что кто-то осмеливается ему угрожать, приводила его в ярость.
— Вам был дан шанс, Уэлланд,— сказал он.— И если вы его не сумели использовать, то сами виноваты. Я пришел с намерением сказать вам всю правду. Я полагаю, что вы так или иначе причастны к государственному уголовному розыску. У меня есть основания полагать, что вы следите за мной, но я скажу вам одно: еще не родился человек, который мог бы поймать Цезаря Ва-лентайна.
При этом он ударил по столу кулаком так сильно, что лампа подпрыгнула и задребезжала.
— Дураком я был, что оставил вас наедине с самим собою! Я давно бы уже имел в руках все козыри, если бы мне не нужно было дожидаться вас и вашего согласия прежде, чем сделать вашу жену свободной женщиной.
При атом он, шаг за шагом, обошел стол и теперь подошел вплотную к Уэлланду. И, внезарно схватив Уэл-ланда обеими руками за горло, он без всякого предупреждения стал душить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31