Богам спешить некуда, у них впереди вечность...
Он подъехал вплотную. Штурмовики неуверенно подняли топоры и
попятились.
- Н-ну? - сказал Румата.
- Так это, значит, что? - растерянно сказал первый штурмовик. - Так
это, значит, благородный дон Румата?
Второй штурмовик сейчас же повернул коня и галопом умчался прочь.
Первый все пятился, опустив топор.
- Прощенья просим, благородный дон, - скороговоркой говорил он. -
Обознались. Ошибочка произошла. Дело государственное, ошибочки всегда
возможны. Ребята малость подпили, горят рвением... - Он стал отъезжать
боком. - Сами понимаете, время тяжелое... Ловим беглых грамотеев.
Нежелательно бы нам, чтобы жалобы у вас были, благородный дон...
Румата повернулся к нему спиной.
- Благородному дону счастливого пути! - с облегчением сказал вслед
штурмовик.
Когда он уехал, Румата негромко позвал:
- Киун!
Никто не отозвался.
- Эй, Киун!
И опять никто не отозвался. Прислушавшись, Румата различил сквозь
комариный звон шорох кустов. Киун торопливо пробирался через поле на
запад, туда, где в двадцати милях проходила ируканская граница. Вот и все,
подумал Румата. Вот и весь разговор. Всегда одно и то же. Проверка,
настороженный обмен двусмысленными притчами... Целыми неделями тратишь
душу на пошлую болтовню со всяким отребьем, а когда встречаешь настоящего
человека, поговорить нет времени. Нужно прикрыть, спасти, отправить в
безопасное место, и он уходит, так и не поняв, имел ли дело с другом или с
капризным выродком. Да и сам ты ничего не узнаешь о нем. Чего он хочет,
что может, зачем живет...
Он вспомнил вечерний Арканар. Добротные каменные дома на главных
улицах, приветливый фонарик над входом в таверну, благодушные, сытые
лавочники пьют пиво за чистыми столами и рассуждают о том, что мир совсем
не плох, цены на хлеб падают, цены на латы растут, заговоры раскрываются
вовремя, колдунов и подозрительных книгочеев сажают на кол, король по
обыкновению велик и светел, а дон Рэба безгранично умен и всегда начеку.
"Выдумают, надо же!.. Мир круглый! По мне хоть квадратный, а умов не
мути!..", "От грамоты, от грамоты все идет, братья! Не в деньгах, мол,
счастье мужик, мол, тоже человек, дальше - больше, оскорбительные стишки,
а там и бунт...", "Всех их на кол, братья!.. Я бы делал что? Я бы прямо
спрашивал: грамотный? На кол тебя! Стишки пишешь? На кол! Таблицы знаешь?
На кол, слишком много знаешь!", "Бина, пышка, еще три кружечки и порцию
тушеного кролика!" А по булыжной мостовой - грррум, грррум, грррум -
стучат коваными сапогами коренастые, красномордые парни в серых рубахах, с
тяжелыми топорами на правом плече. "Братья! Вот они, защитники! Разве эти
допустят? Да ни в жисть! А мой-то, мой-то... На правом фланге! Вчера еще
его порол! Да, братья, это вам не смутное время! Прочность престола,
благосостояние, незыблемое спокойствие и справедливость. Ура, серые роты!
Ура, дон Рэба! Слава королю нашему! Эх, братья, жизнь-то какая пошла
чудесная!.."
А по темной равнине королевства Арканарского, озаряемой заревами
пожаров и искрами лучин, по дорогам и тропкам, изъеденные комарами, со
сбитыми в кровь ногами, покрытые потом и пылью, измученные, перепуганные,
убитые отчаянием, но твердые как сталь в своем единственном убеждении,
бегут, идут, бредут, обходя заставы, сотни несчастных, объявленных вне
закона за то, что они умеют и хотят лечить и учить свой изнуренный
болезнями и погрязший в невежестве народ; за то, что они, подобно богам,
создают из глины и камня вторую природу для украшения жизни не знающего
красоты народа; за то, что они проникают в тайны природы, надеясь
поставить эти тайны на службу своему неумелому, запуганному старинной
чертовщиной народу... Беззащитные, добрые, непрактичные, далеко обогнавшие
свой век...
Румата стянул перчатку и с размаху треснул ею жеребца между ушами.
- Ну, мертвая! - сказал он по-русски.
Была уже полночь, когда он въехал в лес.

Теперь никто не может точно сказать, откуда взялось это странное
название - Икающий лес. Существовало официальное предание о том, что
триста лет назад железные роты имперского маршала Тоца, впоследствии
первого Арканарского короля, прорубались через сайву, преследуя
отступающие орды меднокожих варваров, и здесь на привалах варили из коры
белых деревьев брагу, вызывающую неудержимую икоту. Согласно преданию,
маршал Тоц, обходя однажды утром лагерь, произнес, морща аристократический
нос: "Поистине, это невыносимо! Весь лес икает и провонял брагой!" Отсюда
якобы и пошло странное название.
Так или иначе, это был не совсем обыкновенный лес. В нем росли
огромные деревья с твердыми белыми стволами, каких не сохранилось нигде
больше в Империи - ни в герцогстве Ируканском, ни тем более в торговой
республике Соан, давно уже пустившей все свои леса на корабли.
Рассказывали, что таких лесов много за Красным Северным хребтом в стране
варваров, но мало ли что рассказывают про страну варваров...
Через лес проходила дорога, прорубленная века два назад. Дорога эта
вела к серебряным рудникам и по ленному праву принадлежала баронам Пампа,
потомкам одного из сподвижников маршала Тоца. Ленное право баронов Пампа
обходилось арканарским королям в двенадцать пудов чистого серебра
ежегодно, поэтому каждый очередной король, вступив на престол, собирал
армию и шел воевать замок Бау, где гнездились бароны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10