Короче, ответ получился, можно сказать, коллективный.
Начинают новоиспеченные западноберлинцы - частенько еще
полулегальные - обычно с многочисленных вариантов знакомой фразы:
- Как меня зовут и откуда я - не спрашивайте. Вы спокойно уедете,
а для меня, ели вы в статейке назовете мое имя, здесь начнутся
неприятности.
Болезненного вида отец двадцатилетней дочери добавляет:
- У меня в Советском Союзе остались родные и друзья...
- Неужели вы полагаете, - прерываю его я, - что на них хоть в
какой-нибудь мере отразится ваш отказ от советского гражданства!
- Что вы, что вы, я знаю, на отношение к самым ближайшим
родственникам, даже если жили с нами в одной квартире, не влияет
наше... мое поведение. Но не думаю, чтобы моему брату и племяннику
было очень приятно прочитать про мое... мои заграничные путешествия.
Оговорками такого рода обосновали нежелание назвать мне свое имя
и другие собеседники из "фальшаков".
Некоторые юноши и девушки на людях пользуются даже кличками на
американский лад. Мне попадались Джо, Дрю, Боб, Гаррисон. Один парень
откликается на совсем уж необычное прозвище - Киссинджер. Не произвел
ли на него впечатление частенько публикуемый в изданиях общины
фотоснимок, запечатлевший горячее рукопожатие Киссинджера и Галински!
Следует рассказать и о зарегистрированных в полиции уголовных
преступлениях молодых "новоселов". Некоторые из них пытались
подзаработать, скажем, на мошеннических проделках в магазинах. Купив
какую-нибудь вещь в универмаге, парни возвращаются туда без нее, снова
берут такую же вещь и уносят ее, прикрыв свою жульническую проделку
использованным чеком. В случае удачи парни выпрашивают чеки у вышедших
из универмага покупателей и снова принимаются за мошенничество.
Первым в такой уголовщине были уличены бывшие жители Одессы. И
слово "одессит" - да не обидятся на меня жители прекрасного
черноморского города! - стало в Западном Берлине весьма нелестным.
Узнал я об этом в универмаге "Вертхайм", когда мы с другом
прохаживались вдоль прилавков отдела мужских сорочек. Пожилая
продавщица услышала, как я отозвался о привлекательной безрукавке
курортного вида: "Мне не подойдет, меня врачи уже давно не пускают к
морю - не то что в Сочи, даже в милую Одессу". Тотчас же метнувшись ко
мне, продавщица вежливо, но с довольно хмурым видом на
польско-украинском диалекте спросила:
- Господин из Одессы?
- Почти, - шутливо ответил я, вспомнив, как в детстве вместе со
сверстниками чрезвычайно гордился территориальной близостью моей
родной Винницы к знаменитой Одессе.
- Здесь, извините, не стоит так шутить, - заметила продавщица. И
объяснила нам, почему в универмагах так опасаются бывших одесситов...
Для молодых людей, жульничающих в универмагах и промышляющих
другими операциями такого рода, это зачастую единственный способ
заработать на жизнь - на одни подачки общины и Сохнута не проживешь!
Несмотря на обнадеживающие обещания тех, кто усиленно помогал им
осесть в Западном Берлине, они за полтора года не сумели найти работу.
Неудивительно: в городе 45 000 безработных, причем не менее четверти
составляет молодежь. Если кому порой и попадается работа, то
случайная, непостоянная и не совпадающая с жизненными планами молодых.
Горькая пища духовная
Встретил я бывшего студента. Знаю с его слов, где и на каком
курсе он учился, но умолчу. Он был со мной сравнительно откровенен.
После неоплаченного испытательного срока ему удалось устроится
упаковщиком мебели. Вскоре фирме подвернулся, однако, более опытный
упаковщик, и парня перевели в подносчики.
- Материально помогать отцу и матери я не в состоянии, -
рассказывает он. - Не могу себя, конечно, сравнить с нищим
мандолинистом. Может быть, вы его видели на Курфюрстендам, у него на
рукаве желтая повязка, какую при Гитлере должны были носить евреи. Но
зарабатываю я пока не намного больше, чем он. Зато пищей духовной
идейные покровители питают меня до отвала. - Парень протянул мне
брошюрку с изображением семисвечника на голубой обложке. - Вот
посмотрите, учебный план на третий семестр.
- Вы учитесь? - удивился я. - Где?
- Я нигде не учусь, меня учат. В школе при общине. Занятия,
конечно, вечерние. Учеба вроде добровольная, могут учиться даже
пенсионеры. Но, - усмехнулся мой собеседник, - слушатели моего
поколения больше интересуют школьное начальство. Нас ведь надо
интенсивно закалять в идейном плане. Зато плату за наше обучение
вносит община.
Учебный план заполнен, как я мог убедиться, преимущественно
лекциями на политические и исторические темы. Естественно, в
сионистском и националистическом духе. Одна из первых в триместре
двадцати четырех лекций посвящена, например, деятельности берлинской
организации сионистской молодежи накануне второй мировой войны, другая
- "жгучей" для современного Израиля проблеме чернокожих евреев.
В работе школы, очевидно, заинтересованы международные
сионистские организации. Об этом свидетельствует прежде всего
поставленный на широкую ногу подбор преподавателей из зарубежных
стран. В числе лекторов-гастролеров можно найти имена Граба из
Тель-Авива, Шверценца из Хайфы, Лоуренса из Лондона, Лансбурга из
шведского города Упсалы. Не менее обильно представлены лекторы из ФРГ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117