Голова у него страшно разболелась. После девяти лет он вновь не один
на свете. В его одиночество вторглись. Снова он ощутил злость. Ведь ему
ничего не надо было от земли, кроме уединения, но и этого Земля не хочет
ему дать. Но людям этим еще придется пожалеть, если они доберутся до него
сквозь лабиринт.
А если...

Космический корабль вышел из подпространства чуть слишком поздно,
почти на самой границе атмосферы Лемноса. Чарльз Бордман не был доволен
этим. Требуя совершенства от самого себя, он требовал, чтобы и остальные
тоже умело справлялись со своими обязанностями. Особенно пилоты.
Но он не высказал недовольства. Он включил экран, и стены кабины
украсились живым образом планеты внизу. Облака почти не заслоняли ее
поверхность. Посреди обширной равнины вырисовывались круги складок,
очертания которых можно было определить даже с высоты ста километров. Он
обернулся к сидящему за ним молодому человеку и сказал:
- Прошу, Нед. Лабиринт Лемноса. И Дик Мюллер в сердце лабиринта.
Нед Раулинс прикусил губу.
- Такой большой? Да он, наверное, в сотни километров диаметром.
- Виден только наружный вал. Он обнесен кольцеобразными стенами
высотой в пять метров. Длина наружного вала по периметру - тысяча
километров. Но...
- Да-да, я знаю, - прервал его Раулинс и тотчас покраснел с той
обезоруживающей наивностью, которую Бордман считал такой милой и которую
намеревался использовать в своих целях. - Прости, Чарльз. Я не хотел
перебивать тебя.
- Не страшно! Так о чем ты хотел спросить?
- Вон то темное пятно внутри стен... Это и есть город?
Бордман кивнул.
- Город-лабиринт. Один Господь знает, сколько миллионов лет назад он
был выстроен. Именно там мы отыщем Мюллера.
- Если сможем добраться до середины.
- Да конечно. Когда доберемся, - поправил он Раулинса.
- Разве может такое быть, чтобы мы не добрались до центра?
- Мюллер добрался, - заметил Бордман. - Он там.
- Но он оказался первым. Всем остальным это не удалось. Так почему
мы...
- Пробовали многие, - заметил Бордман. - Причем без соответствующего
снаряжения. Мы справимся. Так что не думай об этом, лучше полюбуйся
посадкой.
Космический корабль снижался. Слишком быстро, подметил Бордман,
ощущая неуютность от потери скорости. Он не выносил межзвездных
путешествий. Но это было необходимым. Нед сидел напрягшись, с горящими от
любопытства глазами. Вне сомнения у этого мальчишки полно сил, и здоровья,
и сообразительности, чем мне порой кажется. Неужели и я в молодости был
таким? Однако ему казалось, что он всегда был взрослым - сознательным,
рассудительным, уравновешенным. Теперь, закончив восьмой десяток, он
научил себя оценивать объективно. Он как следует овладел своим ремеслом,
то есть правлением людьми, теперь он мудрее, но характер его оставался без
перемен. А вот Нед будет через шестьдесят лет совершенно иным человеком -
немного в нем останется от молокососа, что сидит в соседнем кресле.
Скептичный от натуры, Бордман допускал, что именно эта миссия окажется тем
испытательным огнем, который лишит Неда наивности.
Он прикрыл глаза. Сила тяготения овладела его старческим телом.
Сколько посадок на планеты совершил он. Работа дипломата требовала
постоянных метаний с места на место. Рождество Христово на Марсе, Пасха на
одном из миров Центавра, Троица на одной из планет Ригеля, и вот теперь
эта миссия - наиболее сложная из всех. Человек же не создан для того,
чтобы скакать вот так от звезды к звезде.
Он чувствовал, как под влиянием силы притяжения Лемноса, на который
корабль падал так быстро, лицо его деформируется, он был полон и
производил впечатление сладкоежки, и все же с незначительным усилием мог
бы приобрести модный силуэт современного человека. Но уже в самом начале
своей карьеры он решил выглядеть пожилым. То, что он терял в элегантности,
приобретал в авторитете. Позже на закате карьеры он вновь позволит, чтобы
время перестало касаться его. Тогда пусть седеют волосы, западают щеки. Он
будет делать вид, что ему лет восемьдесят и играть роль скорее Нестора,
чем Улисса.
Он был низкого роста, но производил такое солидное впечатление, что
легко становился центральной фигурой за любым столом переговоров. Его
широкие плечи, мощная грудная клетка и длинные руки скорее подошли бы
гиганту. Когда он вставал, лишь тогда выявлялся его низенький рост, но
сидя он мог вызывать страх. Он уже убедился, что эта особенность может
идти на пользу. Человек слишком высокий больше подходил бы для
распоряжений, а не для советов, а он, Бордман, никогда не стремился
командовать. Он предпочитал применять власть более тонкими способами.
И без того он выглядел как владыка. Пухлый, но четко черченый
подбородок, крупный, широкий нос, солидный и решительный рот, огромные
курчавые брови, черные пряди волос. Волосы, жесткие и длинные, закинуты за
уши. На пальцах он носил три перстня: гироскоп в платине и два рубина с
темной инкрустацией из урана-238. Одевался он скромно, традиционно - любил
толстые ткани и покрой чуть ли не средневековый. Наверняка он оказался бы
важной персоной в любое время и при любом дворе. Следовательно, был важной
персоной и сейчас. Вскоре он должен был высадится еще на одной чужой
планете. Он засопел. Как долго еще будет длится эта посадка?
Он посмотрел на Неда Раулинса. Двадцатидвух-двадцатитрехлетний
парнишка, сплошная невинность, хотя достаточно взрослый, чтобы знать о
жизни больше, чем это показывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10