В это время в зале появился Карл. Он вышел из боковой узкой двери у
самой сцены и сел на свободный стул в первом ряду.
Гюнтер не слушал Шлихтинга. Его всегда раздражали речи политиканов,
считал их всех демагогами, мог сидеть в нескольких шагах от оратора,
смотреть ему в глаза и не слушать - отключаться полностью, мог в такие
минуты даже повторять роль или придумывать меткие реплики.
Гюнтер уже давно понял, что последний из "тройки" - один из
неонацистских бонз. Вряд ли Карл по собственной инициативе пошел бы на это
собрание и вряд ли его пропустили бы без разрешения в помещение за узкой
дверью, которую охраняют два здоровенных молодчика. Следовательно, он
встретился уже с человеком, который знает две последние цифры, и завтра,
самое позднее послезавтра они вернутся в Швейцарию и станут владельцами
банковского счета. Это же черт знает что такое, сегодня он бедняк, нищий,
а завтра может открыть собственный театр!
Шлихтинг закончил, его проводили бурными аплодисментами, он подошел к
краю сцены и подал какой-то знак (Гюнтер мог поклясться) Карлу, поскольку
тот сразу подхватился и двинулся к узким дверям, которые открыл один из
охранников.
Гюнтер вышел на улицу. Поспешил к себе в "фольксваген". Из стеклянных
дверей стали выходить люди, наконец, появился и Карл в сопровождении
Йоахима Шлихтинга. Сел вместе с ним в длинную черную машину.
Что ж, все встало на свои места. Йоахим Шлихтинг - последний из
кальтенбруннеровской "тройки".
Сейчас Гюнтер мог ехать домой, но, вспомнив историю со "святым
отцом", двинулся за роскошным черным лимузином.
Шлихтинг не спешил. Вскоре начались тихие фешенебельные кварталы
Ганновера, и Гюнтер не боялся потерять из виду черный лимузин, шел метров
за сто - уже совсем стемнело, и если бы Карл даже оглянулся, все равно не
узнал бы свой желтый "фольксваген".
Лимузин остановился возле дома за чугунной оградой, Гюнтер тоже
притормозил и увидел, как из машины вышел Шлихтинг. Лимузин с Карлом
двинулся в сторону центра. Попетляв немного, они неожиданно для Гюнтера
вынырнули на улицу, где был их отель "Корона".
Гюнтер поставил "фольксваген" на место и поднялся лифтом на свой
этаж. Карла не было в номере, и Гюнтер постучал в дверь комнаты Аннет.
Никто не ответил. Гюнтер нажал на ручку, и дверь поддалась. Он переступил
порог и хотел подать голос, но услышал такое, что заставило его скользнуть
в темную прихожую и тихонько прикрыть за собой дверь.
Говорил Карл. Гюнтер четко слышал каждое слово, стоял, держась за
ручку, и смотрел на полоску света, падавшую из ярко освещенной комнаты в
прихожую через узкую щель приоткрытых дверей.
- Если я возьму эти деньги, - говорил Карл, - я возненавижу себя на
всю жизнь, но нельзя же существовать, не уважая самого себя! Скажи, Аннет,
как мне поступить?
Аннет ответила сразу:
- Я знала, что ты придешь к такому выводу, потому что верила в твою
порядочность, милый, и мне было бы очень тяжело разочароваться.
"Милый, - скривился Гюнтер, - уже милый..."
Карл начал не совсем уверенно, словно раздумывая, но постепенно голос
его креп, даже появились какие-то металлические нотки.
- Ты видела полковника Пфердменгеса? Хороший человек на первый
взгляд, не так ли? Пьет, гуляет, веселый... Наверно, сидит сейчас в
ресторане и ужинает с приятелями. Ты знаешь, зачем он приехал? Получить
свои деньги - и айда назад, уничтожать черных! Он купит еще плантацию и,
чтобы охранять ее, много оружия - он будет стрелять, вешать, рубить... И в
этом помощник полковника я. Потому что я дал ему деньги, приобрел автоматы
и пули к ним!
Гюнтер представил, как дергаются у Карла уголки губ. Что ж, по сути,
Карл прав, но на земле почти каждый день кто-нибудь с кем-нибудь воюет и
кто-то кого-то убивает, а Африка далеко... Стоит ли забивать себе этим
голову?
- Но дело не в полковнике, - продолжал дальше Карл, - сегодня я
отыскал третьего, знающего шифр. Он потребовал у меня сразу три миллиона.
Потому что он умнее всех и знает, что и где можно хапануть. Я пообещал ему
их, а теперь решил не отдавать, потому что это все равно, что наточить
бритву врагу, который хочет тебя зарезать.
- Кто он? - спросила Аннет.
- Один из неонацистских фюреров. Я читал о них, но не обращал
внимания, да и все мы часто не обращаем внимания...
- Кто все? - сердито оборвала Аннет. - Мы устраиваем демонстрации и
митинги протеста, мы боремся, хотя наше правительство, к сожалению...
- Когда видишь все это собственными глазами, начинаешь думать: либо
ты сумасшедший, либо сумасшедшие вокруг. Двадцать лет назад коричневые
были еще у власти, потом все клялись, что никогда не допустят возрождения
фашизма, сажали эсэсовцев за решетку и ставили антифашистские фильмы, а
сейчас те же эсэсовцы красуются в мундирах, а фашисты под охраной закона
произносят речи и выдвигают требования, которым бы позавидовал сам Гитлер!
В комнате установилась тишина.
Гюнтер прислонился плечом к стене. Его не взволновали слова Карла,
ибо в глубине души он безразлично относился и к фашистам, и к антифашистам
- верил только себе и своему умению устраиваться. Думал: назвал ли
Шлихтинг свои две цифры? И сколько же на счету, если Карл пообещал ему
даже три миллиона?
Три миллиона - и кому? Какому-то бывшему нацисту. А он, Гюнтер,
которого чуть не расстреляли, получит только миллион. Где же
справедливость?
Аннет спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34