Женщины, мужчины и даже дети выбегали на улицу из распахнутых дверей. Они подхватили клич с силой, заглушившей колокольный звон, и живым потоком устремились к морю вслед за Керморваном и его товарищами. По пути многие присоединялись к ним – некоторые только что проснулись и лишь смутно понимали, что происходит, другие, жившие поблизости от цитадели, восстали первыми и уже были свидетелями уличных стычек и сожжения своих домов.
– Кто призывает нас? – прорычал один из них с северным акцентом, потрясая окровавленным клинком.
– Тот, о ком говорили, – коротко ответил Элоф, поскольку Керморван хранил молчание. – Вы все услышите на Прибрежной площади.
Услышав северное наречие, мужчина пристально посмотрел на Элофа.
– Я думал, что знаю всех северян в нашем городе и большинство из окрестных земель, потому что много путешествовал. Однако, хотя твое лицо кажется мне знакомым, я не знаю тебя, и твой наряд выглядит странно.
– Ты и не мог меня знать. Я пришел издалека, с самого западного побережья. Подожди, пока мы не соберемся на площади, и тогда все станет ясно!
Но его слова были услышаны, и по толпе пробежал возбужденный ропот.
– Запад! Запад жив! Его посланцы пришли на войну!
Внезапно в ноздри Элофу ударил запах, который он давно знал и любил, – терпкий, соленый запах моря и водорослей. Он невольно улыбнулся.
– Я так и думал, – прохрипел старый привратник, каким-то чудом не отставший от них. – Все собрались здесь, под символами нашей былой славы, где люди впервые ступили на эти берега!
И действительно, безмолвные фигуры, темные и суровые, кольцом возвышались на каменных пьедесталах над головами беспорядочно движущейся толпы, над которой висел взволнованный гул голосов. Многие люди были одеты как попало; некоторые буйствовали или пытались перекричать остальных, другие молчали, но никто не пришел безоружным. Эквешцы, надменно уверенные в своем превосходстве, не прикладывали больших усилий для конфискации оружия у горожан, если не считать главного арсенала и складов городской стражи. Многие держали дома оружие и даже доспехи, особенно купцы, охранявшие свое добро дома и в торговых поездках, и бывшие воины, хранившие боевые трофеи и старые мечи или пики, поношенные и затупившиеся, но вполне пригодные для защиты. У остальных Элоф видел охотничьи луки и короткие бердыши, полированные старинные секиры, явно служившие настенным украшением, и тяжелые мясницкие тесаки. Некоторые были вооружены баграми, заостренными железными прутьями, вырванными из ограды, плотницкими топорами или устрашающего вида граблями и мотыгами, принесенными с окрестных ферм либо служившими для обработки городских садов и цветников. Там, где не было даже этого, в ход шли обычные орудия домашнего обихода: колотушки, кухонные ножи, цепи или деревянные палки и дубинки. Страх и гнев, волнами прокатывавшиеся через толпу, делали эти нехитрые предметы смертоносными в руках тех, кто держал их.
Новоприбывшие погрузились в эту сумятицу и, руководствуясь указаниями старика, стали прокладывать путь к возвышенной площадке, открывавшей стену волнолома и отгороженной по сторонам двумя высокими статуями, которые он называл Смотрителями. Там уже стояло несколько самозваных вожаков, выкрикивавших противоречивые распоряжения, которые слышали немногие и никто не выполнял. Все взоры были прикованы к путешественникам из-за их необыкновенных доспехов и целенаправленного продвижения. Многие также узнавали старика, валившегося с ног от усталости после побега и долгой гонки по городу.
– Ты должен говорить первым, если сможешь, – сказал Керморван. – Они скорее поверят тебе, чем незнакомым людям!
– Тогда поставьте меня у основания левого Смотрителя и дайте мне факел, – слабо отозвался тот.
Иле с Керморваном легко подняли его на возвышение, и многие из последовавших за ними стали призывать толпу к молчанию. Другие ораторы прикусили языки и попятились, не желая спорить с вооруженными людьми. Рев толпы постепенно уменьшился до смутного ропота. Старик перевел дыхание, прислонился к ноге огромной статуи и неожиданно громким голосом провозгласил:
– Граждане Морваннека! Потомки Морвана, все жители Западных Земель! Вы знаете меня, Эроэля, бывшего гофмейстера нашего лорда Керина. Подобно вам, меня втоптали в пыль!
Суховатый, горделивый голос старика разносился лучше, чем у любого глашатая; неподдельная страсть, звучавшая в его словах, заставила многих затаить дыхание.
– Но этой ночью я узрел великое чудо и встретил могучих воинов, о каких мы только слыхали в былые времена! Они пришли с запада, преодолев бессчетные преграды и опасности! Как вы слышали и видели, Силы возвестили об их приходе, и Старший народ выступает на их стороне! Слушайте их! Слушайте того, кто… – Он покачнулся, словно собираясь упасть, но прокричал: – Слова больше не нужны! Только смотрите!
Керморван устремился вперед и поднял руки, готовый подхватить старика, однако тот смог выпрямиться и высоко поднял свой факел, освещая как статую, так и человека, который стоял внизу. Толпа издала дружный вздох, ибо один был похож на другого как две капли воды. Элоф всмотрелся в угловатые буквы, выгравированные на пьедестале.
– Каэр… ин… Керин! Керин Пятый!
– Неудивительно, что старина Корентин ошибся! – прошептал Рок ему на ухо.
Действительно, сходство было таким разительным, что казалось даже зловещим. Золотистый камень приобрел оттенок живой кожи, в точеных волосах заиграли оранжевые отблески пламени. Доспехи из полированного черного мрамора сияли ярче, чем вороненая сталь, и на груди у обоих сверкала золотая эмблема Ворона и Солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148