— В Америке, как и везде, у сильных людей есть и сильные недруги. Не думаю, чтоб противники Райенов не воспользовались такой чудесной возможностью свести с ними давние счеты.— Буду рад, если окажется, что вы не ошиблись. Ведь приятно сознавать, что столько усилий было затрачено недаром. Имею в виду прежде всего усилия Сеймура, а также и ваши.— Какие усилия, Альбер? Я просто выполняю распоряжения.— Вы когда-нибудь обгоните эту машину или нет?— Зачем, Альбер? Потом появится другая. Неужели вы не заметили, что самое разумное — двигаться в своем ряду с умеренной скоростью?— О, поэтому Сеймур никогда вам и не улыбается: вы хотите двигаться в своем ряду, да еще и с умеренной скоростью!Прибываем в Штутгарт, а точнее, под Штутгарт, после обеда. Мод сворачивает с шоссе на какой-то холмик и останавливается перед маленькой гостиницей, что прячется среди деревьев.— Зачем мозолить людям глаза? — объясняет она. — Тут чистенько и хорошая кухня.— К чему эти оправдания? — спрашиваю. — Разве мы тут будем зимовать?— Я ничего не знаю, — отвечает дама и идет оформлять документы.Точно так же она ничего не знает и во время обеда, и потом, когда я прихожу к ней в комнату, чтоб добиться каких-то сведений о предстоящих планах.— Уже время просыпаться, — доносится до меня ее мелодичный голос.Она еще дважды повторяет это, прежде чем я решаюсь открыть глаза.— Что случилось?— Вы спите уже два часа.— Ну и что?— К нам могут заглянуть гости, — объясняет женщина, которая никогда ничего не знает.Гости прибывают под вечер и в одиночестве. Это, конечно же, Сеймур. Он даже не позволит выйти из серо-стального «мерседеса», такого же, как и у Мод, — ждет, пока мы приблизимся к нему.— Садитесь, дорогой мой…— Мои вещи наверху…— Пусть лежат. Мод уберет их.Сажусь спереди и бросаю взгляд на даму; она в ответ легонько кивает, улыбаясь неуловимой полуулыбкой, словно говорит мне: «Прощайте, счастливого пути!»«Мерседес» срывается с места и стремительно набирает скорость — давно знакомый мне шоферский стиль американца. Когда мы выезжаем на автостраду, Сеймур увеличивает скорость до двухсот километров. Такое я тоже уже видел: так летел он когда-то по улицам Копенгагена.— Если все будет хорошо, в эту ночь вы перейдете границу, — наконец сообщает мне Уильям.— Вы так отчаянно гоните, что я могу и не перейти ее.— Вижу, вы уже совсем под влиянием Мод, — замечает он. — Не бойтесь, я езжу довольно осторожно.— Следовательно, занавес опущен, — решаю я изменить тему разговора.— Наверное, Мод проинформировала вас.— Из Мод не вытянешь больше одной фразы.Сеймур молчит, потому что готовится обогнать «порше». Такая задача вообще непосильна для «мерседеса», но только не для этого.— Ваш автомобиль, видимо, не такой, как у Мод, — говорю я.— Откуда вы взяли? — спрашивает Сеймур, прижимаясь к обочине, чтоб дать дорогу «порше», который снова вырывается вперед.«Мерседес» летит и дальше так же стремительно: пейзаж вокруг нас размазан бешеной скоростью и сумерками, которые уже заметно сгущаются. «Порше» остается далеко позади. Американец немного сбавляет скорость и включает фары ближнего освещения.— Слушая ваше теоретизирование, я прихожу к выводу, что вы довольны эпилогом, — замечаю я.— Я всегда теоретизирую, дорогой мой. Хотя и не всегда вслух. Неприятная привычка, но что поделаешь! Кое-кто грызет ногти, а я теоретизирую.— И все-таки этот эпилог…— Лучший, чем можно было надеяться, — признает Уильям. — Мы думали, что Райен удалится, как и Томас, а возможно, и раньше, чем Томас. Сами знаете, что в таких случаях может быть много вариантов. Теория вероятностей не предусматривает осложнений, и так далее.— Выходит, вы не желали ему самого худшего?— Наоборот. Смерть — это одна из форм помилования, Майкл. Лучше умереть, чем мучиться. Однако позвольте спросить: а почему бы ему и не помучиться? Почему не пройти через увольнение с поста, следствие, процессы, травлю прессы, а уже потом отдохнуть в тюрьме? Почему он должен умереть? Пусть поживет в постоянном напряжении сам, а с ним и тот старый подонок, его отец.Он снова притормаживает, и я вижу на краю шоссе знакомый стандартный знак: вилка, нож и соответствующая цифра. Это означает, что вблизи ресторан.— Вы не проголодались?— Ничуть.— Я тоже, однако надо остановиться и подождать.Сеймур резко сбавляет скорость и немного погодя сворачивает на второстепенную дорогу, минует бензозаправочную станцию и останавливается на противоположной стороне перед освещенным фасадом бара. Останавливается и сразу же трогается дальше:— Нет, тут многовато света и, наверное, очень людно.— Считаете, что до сего времени есть опасность?— Наоборот. Но человек никогда не знает…Снова выезжаем на автостраду, и через несколько километров снова сворачиваем, чтобы остановиться перед маленьким буфетом-клеткой из алюминия и стекла. Тут почти безлюдно, что гарантирует нам хороший наблюдательный пункт.— Лучше было бы вообще не заходить сюда, — позволяю себе заметить я.— Почему? Если что-то не в порядке, пусть мы это увидим сейчас, а не на границе.Заходим в бар и берем по чашке кофе и тоник — тут самообслуживание. Становимся к столику за большой декоративной пальмой у окна. Пальма частично прикрывает нас, не мешая наблюдать за входными дверями.— Жаль, что нельзя поставить ближе «мерседес», — ворчит Сеймур. — Чтоб он был у нас перед глазами.— Боитесь, что с вашим автомобилем сделают то же самое, что и с автомобилем Томаса?— Не боюсь. Но человек никогда не знает…На улице подъезжают и подъезжают автомобили, направляясь к соседней бензозаправочной станции. А тут почти пусто — двое шоферов невдалеке от нас пьют пиво, дальше — молодая пара с маленькой девочкой в тирольском костюме, возле бара — двое работников бензостанции в ярко-желтых комбинезонах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59