Так же точно я
не хочу диспутировать ни в декламационной манере академиков, ни
посредством чисел, как диспутировал Пифагор и как намеревался
диспутировать в Риме Пико делла Мирандола, - я хочу
диспутировать только знаками, молча, ибо все эти предметы до
того трудны, что слова человеческие не выразят их так, как бы
мне хотелось. Того ради пусть твое величие соизволит явиться на
диспут. Он будет происходить в Большом зале Hаваррского коллежа
в семь часов утра.
Когда он кончил свою речь, Пантагрюэль с большим
достоинством ему ответил:
- Милостивый государь! Я охотно делюсь с каждым теми
дарами, коими меня наделил Господь, так как всякое благо
исходит от него и так как ему угодно, чтобы оно приумножалось
среди людей, достойных и способных воспринять небесную манну
благородных знаний, ты же, по моим сведениям, в настоящее время
занимаешь среди них первое место, а потому я тебе объявляю, что
я когда угодно готов, сколько мне позволят мои скромные силы,
ответить на любой из твоих вопросов, хотя, впрочем, не ты у
меня должен учиться, а я у тебя, но уж раз ты сам предложил, то
мы с тобой побеседуем о неясных для тебя вопросах и постараемся
найти решение на дне того неисчерпаемого кладезя, в котором,
как сказал Гераклит, таится истина. Я вполне одобряю
предложенный тобою способ диспутировать молча, посредством
знаков, ибо мы и так друг друга поймем, и у нас не будет
рукоплесканий, к коим прибегают во время диспутов бездельники
софисты, когда им нравится аргументация. Итак, завтра я не
премину явиться в указанный час куда ты мне назначил, но только
уговоримся заранее, что мы с тобой не поссоримся и не
повздорим, ибо не почестей и не рукоплесканий ищем мы, а только
истины.
Таумаст же ему на это ответил так:
- Милостивый государь! Господь да не оставит тебя своими
щедротами и воздаст тебе за то, что твое величие соблаговолило
снизойти к моему ничтожеству. Итак, прощай, до завтра!
- Прощай! - сказал Пантагрюэль.
Любезные мои читатели! Вы не можете себе представить,
какие высокие и возвышенные мысли посещали всю ночь и Таумаста
и Пантагрюэля. В конце концов помянутый Таумаст, остановившийся
в подворье Клюни, сказал привратнику, что никогда еще его так
не томила жажда.
- У меня такое чувство, точно Пантагрюэль хватает меня
за горло, - признался он. - Сделайте милость, прикажите
подать вина и, чтобы пополоскать горло, холодной воды.
Пантагрюэль был крайне возбужден и всю ночь просидел над:
Книгой Беды De numeris et signis {"О числах и знаках"
(лат.)},
Книгой Плотина De inenarrabilibus {"О вещах, изложению не
поддающихся" (лат.)},
Книгой Прокла De magia { "О магии" (лит.) },
Книгами Артемидора Peri onirocraticon { "Об истолковании
снов" (греч.) },
Анаксагора Pen semion { "О знаках" (греч.) },
Инария Peri aphata { "О невыразимом" (греч.)},
Книгами Филистимона,
Гиппонакта Peri anecphoneton { "О вещах, кои следует
обходить молчанием" (греч.)},
и множеством других, пока наконец Панург не сказал:
- Сеньор! Выкиньте вы все это из головы и ложитесь
спать. Вы чересчур возбуждены, - боюсь, как бы у вас от
переутомления мозга не сделалась горячка. Прежде, однако ж,
хлебните разиков двадцать пять - тридцать, да и спите себе
сколько влезет, а утром на диспуте с господином англичанином
вместо вас выступлю я, и если я не доведу его ad metan поп
loqui { До рубежа безмолвия (средневек. лат.)} можете меня
обругать.
- Панург, друг мой! - возразил Пантагрюэль. - Hо ведь
он же человек на редкость образованный. Под силу ли будет тебе
с ним тягаться?
- Еще как под силу! - молвил Панург. - Кончен
разговор, - предоставьте все мне. Кто образованнее чертей?
- Разумеется, никто, кроме тех, кого коснулась
божественная благодать, - отвечал Пантагрюэль.
- Со всем тем, - продолжал Панург, - я много раз
выступал против чертей - и всех их положил на обе лопатки и
посадил в лужу. Так что можете быть уверены: завтра у меня этот
знаменитый англичанин публично обкакается.
Панург всю ночь пьянствовал со слугами и играл с ними в
primus et secundus и в палочки, а расплачивался застежками от
штанов. Когда же условленный час настал, он пошел со своим
господином в указанное место, а там уже собрались все парижане,
и стар и млад, - можете мне поверить.
"Хоть этот чертов Пантагрюэль и одолел всех болтунов и
желторотых сорбоннашек, - думали они, - но уж на сей раз ему
достанется на орехи: ведь англичанин-то сущий черт из Вовера.
Посмотрим, кто кого".
Итак, все были в сборе, Таумаст их ждал, и когда
Пантагрюэль с Панургом вошли в залу, все школяры, и младшие и
старшие, по своей дурацкой привычке захлопали в ладоши.
Пантагрюэль, однако ж, на них гаркнул, да так, что голос его
был подобен выстрелу из двойной пушки:
- Тише, черт побери, тише! Клянусь Богом, мерзавцы, если
вы будете меня раздражать, я вам всем отсеку головы.
При этих словах собравшиеся обмерли и больше уж кашлянуть
не смели, словно каждый из них проглотил пятнадцать фунтов
перьев, и хотя они успели крикнуть всего один раз, но пить всем
захотелось отчаянно, и от жажды все высунули языки на полфута,
как будто Пантагрюэль насыпал им в рот соли.
Тут Панург обратился к англичанину:
- Милостивый государь! Ты прибыл сюда для того, чтобы
заводить перебранку по поводу поставленных тобою вопросов, или
же для того, чтобы поучиться и познать истину?
Таумаст же ему на это ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45