Уже концы отдали, как он на горке появился и с быстротой вихря кубарем скатился вниз и с ходу, с пирса, в шинели, в отчаянном прыжке пытался достичь катера. Не долетел метра три, плюхнулся в воду и начал медленно и хладнокровно тонуть. У всех горло перехватило, а потом взметнулись все, как стая фестивальных голубей, и начали кидать в воду все что попало, чтоб этот пришлепнутый за что-нибудь зацепился. Ход сбросили, бомбим его разными предметами, не имеющими ничего общего со средствами спасения, а он молча погружается.
Наконец багром зацепили и подтянули к борту. Потом отпаивали. Словом, ночь прошла чудесно, и вот теперь он веселится, идиот.

ГЕСТАПО
И снова завод — вонь — мрак — сварка — резка. Все время что-то вырывают и уносят, вырывают и уносят. Туда-сюда по центральному ходят люди. Работяги, разумеется, в ватниках, шапках, окаменевших сапогах. В центральном бедлам и непрекращающиеся звонки телефона. Только трубку положил — она опять задергалась. Ошалевший дежурный всякий раз хватается за телефон и говорит:
— 424 заказ, дежурный…
Наконец — после трехтысячного звонка — он не выдерживает и рявкает в трубу:
— Гестапо!!!
Центральный онемел, там, в трубке, тоже, потом оттуда раздается несчастненькое такое:
— Извините…
Минут пять не звонит никто, потом робкое — дзинь!
— 424 заказ, дежурный…
— О! — говорят в трубке и, повернувшись к кому-то: — А ты говорил «гестапо»!..

ДАЙТЕ МНЕ…
— Але… дайте мне крейсер «Киров» в Бискайском заливе…это крейсер «Киров»?
— Да.
— В Бискайском заливе?
— Да.
— Дайте мне начхима.. Начхим?.. Але… начхим?! Начхим?! Это начхим?! а?!.
— Это — начхим!
— А-а… наконец-то… Это ты, скотина!!!
МАЛЕНЬКИЕ ТРАГЕДИИ
(три штуки)

I
Для чего существует флот?
Для инспекции Министра Обороны.
Генерал-инспектор — для флота стихийное бедствие: смерч — самум — ураган — цунами, без штанов можно остаться.
— Всем по казармам и не высовываться! Вахтенных по подъездам расставить не ниже капитана третьего ранга!
Генерал на вертолете. На площадке его ждут. Генерал медленно вышел. Вертолетчики остались на местах с вертолетными лицами. Генерал по тылу.
Растопыренный начальник тыла шагнул к нему с рапортом. Ручки дрожат. Что-то долго докладывает. В это время появляется стая собак. Собаки любят парады, доклады, чувствуют торжественность минуты. Счастливая, улыбающаяся сука расположилась у ног генерала, весело поглядывая на начальника тыла. Ее свита — кобелей пятнадцать — расположилась полукругом, демонстрируя хвостами свое добродушие.
Начальник тыла, с лицом перекошенного страдальца, склонившись вперед, рука к козырьку, едя глазами, пытается ногой незаметно отогнать кобелей. Те весело отпрыгивают и возвращаются.
Замначальпика тыла понимает это движение ляжки начальника как сигнал лично ему, подзывает кого-то:
— Так, дуй на камбуз, и чтоб все там было в ажуре… да, и шампанское… (посмотрел на отчаянно лягающегося начальника) а лучше коньяк… давай…
II
Озверевший комендант врывается под стекло в рубку дежурного по гарнизону и орет:
— Я вам что?! Сколько раз?! Я вас спрашиваю! Хлопоухи! Вы что?!
Дежурный, вскакивая, тут же начинает орать в тон коменданту, но гораздо сильнее его, и орет он, обращаясь куда-то в угол, за шкаф:
— Я посылал?! Я кого посылал?! Я ему приказал что?! Что?! Что вы там сопли жуете?! Что я ему приказал?! ЧТО я ему говорил?! Где этот недоносок, мама его партизанская?! Сюда его!!! Сейчас я из него буду пищевод добывать!!!
Комендант, несколько ошалевший, пораженный тем, что у кого-то голос сильнее, чем у него, прислушивается с тем уважением, с каким один барбос слушает другого, успокаивается и говорит:
— Ладно, разберитесь… я у себя буду… — и уходит. Тишина. Дежурный смотрит хитро и говорит мичману, стоящему за шкафом:
— Никитич, пойди узнай, чего он хотел…
Мичман, принявший к этому времени окончательно форму табурета, осатаневший, вздернутый, застывший в икоте, ослабевает, выдыхая:
— Фу… ты… черт… Вот и дослужи так до пенсии… здоровым… суки… — и идет разбираться.
III
Лучший штурман флота на карачках у бордюра с гвоздем в руках.
Матросы рвут траву и подносят ему.
Он делает в песке дырку и втыкает пучок — получается ковер травяной.
Здесь утром проехал командующий, и командующий увидел, что везде растет трава, а здесь она не растет, и место от этого какое-то лысое. Крайним оказался штурман, вот поэтому он и втыкает теперь траву. Мимо едет комдив. Увидев штурмана, он тормозит.
— Что вы делаете?
Штурман на карачках:
— Траву сажаю.
— А если б вам рожи приказали на лопухах рисовать?
— Стал бы рисовать рожи,
Вскоре этот штурман был назначен флагманским штурманом.
КИНОСЦЕНАРИЙ
БРАТЬЯ НАДВОДНИКИ
Длинный, метров пятнадцать, железный трап закинут на противолодочный корабль. Трап стоит под 60° к планете. Он скользкий-прескользкий. Влезть невозможно… У трапа вахтенный.
Развевается флаг.
По трапу пытаются подняться слушатели Академии тыла и транспорта. Они прибыли на экскурсию. Полковник и два майора. В сапогах. Залезть можно, лишь хватаясь руками за леера и втягиваясь. Полковник и майоры ползут. Несколько раз оступившись, повисают, потом опять ползут. Доползли.
Развевается флаг.
Самый верхний, полковник, вдруг вспоминает, что нужно отдать честь флагу, отпускает руки от лееров и вытягивается (лапа к уху), какое-то время отдает честь, потом, поскользнувшись, (портретом о железо) падает, и, увлекая за собой остальных, с грохотом сапог все это несется к земле: трах-тарарах-тах-тах (последние «тах-тах» — два майора).
Ужасно.
Все это лежит, отчего пирс зеленеет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83