хорошие, добрые люди, в стае они будут действовать по законам стаи.
Через три дня, набродившись с тетей Тамарой по горам, набрав охапками травы, я уже сидел в пустом вагоне вместе со старым шахтером-азербайджанцем, смотрел в окно и слушал его неторопливые жалобы. Он хорошо говорил по-русски. Люди не виноваты. Так получилось. Такая жизнь. Зачем я еду в Баку? Разве там моя родина? У человека родина там, где могила его матери, Кто теперь сходит на могилу? Кто ее поправит?
У этого шахтера серые, безжизненные глаза и огромные руки-совки. Он выглядит не человеком, а приспособлением к угольному комбайну: кажется, что он стоял рядом с ним и этими руками-совками подхватывал породу. Я угостил его чаем из чабреца, он оживился.
— Знаешь, какое это лекарство? Силу дает. Никакой таблетки не надо. Это пей — всегда будешь здоров. Сам собирал? Э-э, горы, горы, где теперь горы…
Вагон заполнялся пассажирами. Чем дальше от Армении, тем их становится больше. Я залез на верхнюю полку и лег там. Вечером я получал постель. Я заплатил за постель и за себя, и за старика-шахтера и отнес ее ему. Раньше на Востоке было так принято; поговорил с человеком — сделай ему приятное. Старик расчувствовался.
Впервые за эту поездку мне стало спокойно и хорошо.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83