Сара застонала и открыла глаза. Над головой у нее был натянут незнакомого вида шелковый балдахин с золотой бахромой. Воспоминания недавнего прошлого сталкивались у нее в сознании, и это вызывало столь мучительное головокружение, что молодая женщина тихо расплакалась.
Она помнила происшествие на дороге — да, его последствия явственно ощущались до сих пор, — визг покалеченных лошадей и вопли пострадавших пассажиров отзывались мучительной болью в голове. Все, что было раньше, скрылось за завесой беспамятства, но последующие события помнились относительно отчетливо: миссис Булфорд — в ее доме она пришла в себя; человек по имени Фальконер — слова его были полны горечи, а в тоне звучали гнев и досада; возвращение в экипаже к ней — к ней ли? — домой.
«Это не мой дом, — с леденящим страхом подумала Сара. — Я не отсюда». Но нет, она конечно же отсюда. Конечно. Все ей так говорили… по крайней мере, так ей помнилось.
Сара села и потянулась, распрямляя мышцы, протестовавшие против нескольких дней бездействия. Девушка протерла глаза; пышные рукава из прекрасного муслина заставили Сару повнимательнее приглядеться к собственному наряду: тончайший муслин — такая ткань называлась «покрывало монахини» — был искусно вышит и собран в складки. На эту воздушную и очень дорогую ночную рубашку, в которую она была сейчас облачена, ушли десятки ярдов ткани. Сара, словно зачарованная, в оцепенении уставилась на свой рукав. Он казался каким-то неправильным — недурным, но неуместным, словно лягушка в маслобойке…
Подстегиваемая беспокойством, Сара спустила ноги с кровати и встала, но ей тут же пришлось вцепиться в тяжелый полог, чтобы удержаться на ногах, — так сильно у нее закружилась голова. Отдышавшись, девушка принялась оглядывать пустынную комнату.
Висящий над камином портрет неуклонно притягивал ее взгляд; с картины на Сару взирала женщина в исключительно нескромном платье и с лицом, набеленным до такой степени, что оно превратилось в маску, — и во взгляде ее читался тот же вызов, который Сара видела в зеркале каждый раз, когда только удосуживалась туда заглянуть. Кто это — какая-то ее родственница? Накрашенная женщина сжимала в унизанных перстнями пальцах ключ, кинжал и розу; все эти предметы ни о чем не говорили Саре.
Рука молодой женщины словно сама собою скользнула к груди, но пальцы не обнаружили успокаивающей выпуклости отцовского кольца.
Кольцо!
Мгновенно позабыв обо всех прочих тревогах, Сара принялась перерывать комнату. Она успокоилась лишь после того, как отыскала кольцо в ящичке комода, стоявшего рядом с кроватью. Быстро справившись с хитроумной оправой, женщина повернула черный камень и облегченно вздохнула, когда ее взгляду открылись Королевский дуб и единорог на серебристом поле. Что бы там ни скрывали от нее, но это воспоминание было истинным.
Синяя лента, на которой она носила свой талисман, исчезла. Сара нерешительно принялась примерять кольцо; в конце концов оно подошло на указательный палец левой руки. Ну что ж, по крайней мере это сокровище осталось при ней.
Но откуда у нее подобные мысли? При ней все, чем она владеет, и главное — ее дом, Мункойн.
Сара потерла ноющие виски. Чуждая роскошь соблазняюще смотрела на нее со всех сторон, но жадный взгляд женщины был устремлен к окну, за которым в лучах полуденного английского солнца сверкал изумрудом парк Мункойна, искусно имитирующий лесную глушь.
«Это не настоящий лес. Он поддельный, как все в этом… спектакле!» — хмуро подумала Сара.
Вот именно! Все вокруг было поддельным, ненастоящим: пьеска, которую окружающие разыгрывают для ее блага, но ни один из актеров не верит в истинность происходящего. Все вокруг обращаются с ней с невероятной почтительностью, наделяют ее диковинными титулами… и все это игра!
Но кто ведет эту игру и зачем? Сара смотрела в окно и не видела за огромными стеклами никакого ответа. Ее уверенность начала сменяться беспокойством и смятением. Тут женщина осознала, что из-за массивной дубовой двери, отделяющей ее от окружающего мира, уже несколько минут доносится шум, и шум этот постепенно усиливается.
— К черту ее головную боль — я должен ее увидеть! — выкрикнул незнакомый мужской голос, и в то же мгновение дверь распахнулась.
Сара изумленно взирала на происходящее.
В дверном проеме возник незнакомец с полуночно-черными глазами падшего ангела; его светлые волосы были зачесаны назад и перехвачены на затылке черной лентой. Он был одет в хорошо сидящий камзол из тонкой синей шерсти, белые замшевые брюки и сверкающие сапоги с высокими голенищами — наряд для верховой езды. Незнакомец до сих пор не снял рыжевато-коричневые перчатки; в руках он держал хлыст с серебряным набалдашником, а когда он пошевельнулся, в булавке на галстуке ярко сверкнул драгоценный камень. Сара смотрела на него словно зачарованная — в самом древнем смысле этого слова.
Удивительно, но, увидев ее роскошную, ничего не скрывающую ночную рубашку, незнакомец покраснел и поспешно отвел глаза.
— Я… прошу прощения, леди Роксбари. Я не хотел… мне следовало подождать… умоляю простить меня.
И прежде чем Сара успела окончательно осознать сам факт его появления, герцог Уэссекский отступил в гостиную, быстро затворив за собою дверь.
Уэссекс стоял в гостиной леди Роксбари, пытаясь совладать со стыдом, и у него горели щеки. В среде аристократии были приняты довольно вольные манеры поведения, но с весьма строго очерченными границами. И Уэссекс понимал, что нарушил эти границы, вломившись в комнату к незамужней женщине, которая была не одета, и он даже не представлял, что это так подействует на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124