И тут он попытался обойтись с ней, как это делал Осеберг, Но грубо, словно фальконер. Сопротивляться воину, кричать — это смерть. Но ведь эти воины не фальконеры, а она не хочет иметь ребенка. Пытаясь высвободиться, она закричала, начала упираться ногами.В хижину вбежали трое представителей чужаков. Бросив всего один взгляд на происходящее, первый из них ударил напавшего на Арону кулаком под подбородок, а другой рукой попал в живот. Тот со стоном упал, а предводитель холодно сказал:— Я тебя предупреждал, Харок, что эти женщины принадлежат фальконерам! Пять плетей. — Остальные двое вытащили Харока. Предводитель поклонился Ароне, как это делал Эгил. — Прошу принять мои искренние извинения, миледи. Этого человека строго накажут.Арона слышала, как он, выходя из дома, про себя буркнул:— Если фальконеры об этом узнают, Харок мертв — и я вместе с ним.Если фальконеры услышат, будет мертва Арона и все остальные женщины. Но девушке почему-то не хотелось об этом говорить кому-либо.— Мне нравятся эти чужаки, — задумчиво произнесла Аста, дочь Леннис.— У них совсем другие обычаи, — прошептала Марра, дочь Аннет. — Один просил меня зачать дочь, но их старейший отругал его.— Они не такие, как фальконеры, — согласилась третья женщина. — И не такие, как женщины. Кто может понять эти странные существа?Аста подняла голову, потом быстро опустила.
Эгил выпрямился и вытер лоб. Последние упавшие деревья убраны с полей и аккуратно сложены в стороне. Там несколько сильных молодых женщин рубили их на дрова. А это что за шум? Выкрики и аплодисменты. Это женщины, собравшиеся вокруг, приветствуют двух молодых людей. Среди них и Арона, вернувшаяся с тропы, она тоже это слышит! И Аста, дочь Леннис, которая смотрит на него с откровенным восторгом. Сердце Эгила забилось.Он никогда не думал, что тяжелая работа будет ему нравится больше учения, но госпожа Бирка больше ничему его не учит. Немного о погоде, немного о растениях и животных, другие сказки старых бабок, как будто он собирается стать травницей. Еще беседа о мужчинах и женщинах, во время которой он краснел. Да к тому же все только о женских делах. Неприлично до такой степени, что поверить трудно. А ему хочется учиться писать и считать. Если это доступно женщинам, он тоже сможет!Новая нанимательница Осеберга подошла и сердечно хлопнула его по спине.— Хорошая работа, девушка! — прогудела она и улыбнулась им обоим. Потом села на ближайшее бревно и вздохнула.— Надеюсь, группа с тропы принесла немного металла, чтобы выковать из него инструменты.— А железный котел может пригодиться? — невинно поинтересовалась Лойз, дочь Аннет. Раньше в большом котле росли цветы у ее крыльца. Теперь в торопливо очищенном от земли котле хранилось то, что она и ее дочери спасли от уничтожения.У Эгила обвис рот.— Котел моей матери! — воскликнул он.Лойз посмотрела на него и фыркнула. У нее было грязное лицо, одежда тоже грязная и рваная. Брюки на ней, промокшие и грязные с ног до подола платья. Но держала она себя, как жена мэра Кедровой Вершины.— Котел мой, я его честно выменяла, — укоризненно проговорила она. — Я дала твоим матери и сестрам приют, когда им некуда было идти, в обмен они предложили мне котел.Нориэль пристально посмотрела на Эгила.— Отвечай быстрее. Правда ли, что твоя мать слабоумная, как утверждает повсюду Лойз?Эгил поднял топор, опустил его, распрямился, стройный и высокий.— Моя мать, — очень серьезно ответил он, — полностью владеет своим рассудком и имеет немало способностей. Она пришла сюда, не зная ваших… обычаев и вашего языка. Но в нормальных обстоятельствах ей эти знания и не нужны. — Он говорил на ломаном языке деревни, но чем дальше, тем все лучше, а если не знал какого-нибудь слова, вставлял свое. Лойз нахмурилась, Нориэль тоже.— Она не слабоумная, — повторил на их языке Эгил. — Она просто не знает ваш образ жизни и язык. — Он хотел сказать: «Да и зачем ей это?», но понимал, что это говорит его гордость. И такими словами он повредит матери. Поэтому он только сказал: — Я бы хотел передать это дело… — он поискал нужное слово… — передать тому, кто… — попробовал он снова.— Судье, — подсказала Нориэль. Потом дала определение: — Это та, кто решает, что правильно, а что нет. — Эгил благодарно кивнул. Нориэль нахмурилась. — Старейшая Метчильд умерла в Ночь Бури. Но я думаю, ты прав. Этим должен заняться совет старейших. — Она поискала глазами ближайшую девочку и попросила: —Леатрис! Отыщи и приведи к нам пришелицу Элизабет. Мы должны поговорить с ней. — Потом повернулась и сказала, явно давая понять, что разговор окончен: — Спасибо, девушка.
Новая старейшая, Раула, дочь Милены, стряхнула грязь с юбки, достала изношенное веретено из кармана и подняла его, требуя тишины. Элизабет, дочь Сигера, и Лойз, дочь Аннет, встали со своих мест и подошли к торопливо собранным старейшим, не глядя друг на друга. Старейшие долго разговаривали с обеими женщинами, потом подозвали всех остальных, кроме человека, которого это тоже касалось, — Эгила, сына Лизы. Эгил сидел рядом с Ароной на камне, глядя, как она делает записи на глиняной табличке, обитой деревом. Ее отыскали в развалинах и торопливо починили.— Дело о котле, — объявила старейшая после долгих переговоров. — Мы установили, что он принадлежит Элизабет, дочери Сигер, которая передала его Лойз, дочери Аннет, за еду и убежище. Три женщины подтвердили, что такой обмен был сделан по предложению Лойз, дочери Аннет, и что Элизабет, дочь Сигер, согласилась, потому что считала, что у нее не было выбора. Семь человек подтвердили, что Элизабет, дочь Сигер, не представляла себе истинной ценности котла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50