Кэтрин, это трудно сделать за один день, и если бы ты только знала, в каких условиях я жил и работал…
– Но мы этого не знали! – сказала Кэтрин. – Ты нам не дал знать о себе. А что было бы, если бы ты снова не стал себя уважать? Ты бы вернулся обратно или нет?
– Так вопрос не стоит.
– Это важно для меня, потому что я уверена, что ты бы не вернулся. И мы бы оставались одни – дети и я, и ждали бы известия и никогда бы не дождались его. И постоянно думали, жив ты или нет.
– Сейчас я сижу здесь в этой комнате напротив тебя, и мне все остальное кажется не важным. И еще мне кажется, что после трехлетней разлуки меня можно было бы встретить немного иначе.
– Извини, Чарльз, но после трех лет молчания мне трудно вести себя по-другому. Я все еще нахожусь в шоке, и все эти разговоры об Америке не делают наше общение более легким.
– Ты отказываешься ехать со мной?
– Я прошу, чтобы ты учитывал мои желания и соображения. И соображения детей тоже. Нам следует поговорить с ними и решить, что делать.
– Не их дело принимать участие в решении! Это касается и тебя!
– Я должна тебе напомнить, что три года я сама принимала все решения, и в результате…
– Хватит мне повторять все это! – воскликнул Чарльз. – Я сам вижу результаты!
Он начал говорить и резко размахивать руками.
– Это и есть результат твоих решений! Твое присутствие в этом доме!
Чарльз встал и зашагал по комнате, постоял у окна, потом повернулся и посмотрел на Кэтрин.
– Ясно, что за это время тебе понравилось принимать решения. И, видимо, поэтому мое возвращение не принесло тебе радости. Если выразиться еще яснее, тебе было бы лучше, если бы я вообще не возвращался.
Наступила тишина, в ней его последние слова повисли, как незаконченный аккорд. Потом открылась дверь, и в комнату вошли дети.
* * *
Они уже знали, что вернулся отец. Слуги предупредили их. Поэтому они были немного готовы к этой странной и трудной встрече. Но они были очень скованны и неловко остановились в дверях. Кэтрин встала и ввела их в комнату. Она старалась своими прикосновениями и голосом, как только могла, подбодрить их.
– Дети, как чудесно, что ваш отец вернулся! Вы, наверно, не верите своим собственным глазам, так же было и со мной, когда он вошел в комнату. Вы тоже потеряли дар речи.
– Да, – нервно сказала Сюзанна, и сделала реверанс. – Добрый день, папа.
Чарльз поцеловал дочку и пожал руку Дику. Он поразился, как сильно они выросли и повзрослели с тех пор, как он видел их в последний раз.
– Конечно, я ожидал, что вы изменитесь. Три года – это большой срок. Но я оставил двух детей, а вернулся – и передо мной почти взрослые люди.
Дети никак на это не отреагировали. Кэтрин, чтобы как-то заполнить неловкую паузу, начала всех усаживать. Но Дик и Сюзанна молчали, сидя рядышком на кушетке, и хотя они с любопытством смотрели на отца, они все равно держались от него на расстоянии.
– Ну, хватит! – недовольно вскричал Чарльз. – Неужели я стал для вас совсем чужим?
– Да, папа, – ответила Сюзанна. – Изменились не только мы. Ты тоже постарел.
– Да, я знаю. Это сделало со мной горячее солнце Калифорнии. От него люди быстро стареют, особенно те, кто работает прямо под его палящими лучами.
– Значит, ты был там? В Калифорнии? – в первый раз заговорил Дик. – Что ты там делал? Искал золото?
– Да, но если ты думаешь, что я теперь стал миллионером, боюсь, что мне придется тебя разочаровать. Но я все равно не тратил время на золотых приисках. Мне приятно сказать вам, что у меня дела теперь обстоят гораздо лучше, чем когда я покинул Англию.
– Почему ты нам не писал?
– Сначала потому, что я постоянно переезжал и путешествовал по всей Америке. Потом я ждал, когда можно будет вам сообщить хорошие новости. А уже в конце, когда прошло так много времени и я собирался домой, я решил сделать вам сюрприз.
Что-то мелькнуло в лице Дика, и Чарльз понял, что это обвинение.
– Но я вижу, – сказал он совершенно другим тоном, – что тебе не понравился мой сюрприз. Вы меня принимаете так холодно.
– Какого ты ожидал приема? Чтобы мы закололи для тебя откормленного тельца?
– Дик! – резко остановила его Кэтрин.
Она больше ничего не успела сказать, как Чарльз обрушился на нее с упреками.
– Я вижу, мадам, что в мое отсутствие вы старательно настраивали моих детей против меня!
– Неправда, – сказал Дик. – Ни разу за все три года моя мать не сказала о тебе дурного слова. Но мы и сами кое-что соображаем, Сью и я. И мы оба считаем…
– Мне не нужно говорить, что вы считаете и чувствуете. Все и так ясно.
Чарльз был вне себя от ярости, но он попытался взять себя в руки и спокойно продолжать.
– Я все прочитал в твоих глазах. Вы считаете, что я вас предал. Если это так, то мне очень жаль. Но я могу вам твердо обещать, что если я обидел вас, то хочу полностью искупить эту обиду.
Наступила тишина. Чарльз и дети не сводили друг с друга взгляд. В его глазах была злость, а дети смотрели на него с сомнением. Кэтрин обратилась к ним:
– Мы говорим друг с другом так, что только сильнее расстраиваемся. Самое главное то, что ваш отец вернулся. Конечно, наша жизнь теперь изменится. У него есть свои планы, которые нам следует обсудить. Но до этого, мне кажется, нам следует выпить чаю. Уже поздно. Дик, пожалуйста, позвони горничной.
Дик выполнил ее просьбу. Потом он вернулся на свое место рядом с Сюзанной и внимательно посмотрел на мать с отцом.
– Какие планы? – с подозрением спросил он.
Мартин после возвращения домой сразу же узнал неприятную новость. Сначала от Джека Шерарда, потом от кухарки, которая увела его подальше, где они могли поговорить без свидетелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118