Конечно, я не доложил им, как убил этого монстра и как пережил последний ночной кошмар – зрелище зацепившейся за якорь головы Аллена и медленно танцующих в струях течения ног трупа.
Да, у моей истории было много нюансов. И почти все они покрыты мраком.
Так вот и учишься использовать темноту, узнавая разные ее оттенки. Темноту горячего солнца на пляже, темноту бокала с ликером и темноту глаз девочек Тигра.
А как только вам начинают задавать новые вопросы, вы с готовностью отвечаете. Слегка глуповато, но очень вежливо.
Неприятно, но однажды я осознал: сижу на мели. И ввязался-то в это дело ради денег. Смешно. Где-то в глубине души я слышал тихую мелодию. Этакая милая песенка. И над кем же мы смеемся?
В общем, я взял с собой кое-что из последних сбережений, поехал в Нью-Йорк и там в дешевой гостинице нашел Гарри. Я показал ему, чем располагаю, и, увидев, как загорелись его глаза, решил отдать ему то, что представляло для меня наименьшую ценность. Мы договорились, что он получит свои семь процентов, и через сутки он привез мне тридцать девять сотен и еще тринадцать долларов. На следующий день он избавился от товара в два раза быстрее, и я получил чуть больше четырех тысяч долларов. Потом принес свыше пяти тысяч, и у меня возникло подозрение, что Гарри я больше не увижу. Тогда я сказал ему, что остальное попридержу у себя, могу ведь обойтись и без посредников. Он сразу захотел посмотреть, что там у меня в загашнике, и я обещал все ему показать, когда он рассчитается со мной за шестой камень. Ему непросто было решиться на такое: думаете, легко обуздать собственную жадность? И все же ему не оставалось ничего другого, как вновь появиться с деньгами, и он вручил мне еще пять тысяч. Я не увидел на его лице ни тени разочарования, когда объявил, что больше камней у меня нет. Расставшись с Гарри, я знал, что он с лихвой покрыл все свои проигрыши, а я – свои затраты. Дело было сделано, и через сорок минут я уже мчался в поезде в Филадельфию, а оттуда долетел до Флориды.
Как-то днем я назначил свидание блондинке с печальными карими глазами. Она появилась в полинявшем от многочисленных стирок голубом платье и такой же голубой выгоревшей на солнце шляпке. И все это – платье, шляпка, непосредственная манера общения, легкая походка, прекрасная фигура и спортивные ножки – все это была Кэтти.
– Я позвал тебя, ты сразу же пришла. Просто взяла и пришла, Кэтти?
– Ну конечно.
– Ты ведь очень скромная девочка, правда?
– Не знаю. Наверное. Мистер, не сердитесь на меня. Честное слово, я не хотела. Я же вам говорила, вы помните. Мне действительно жаль, что все так получилось с этой женщиной...
Она покраснела и смущенно опустила глаза, рассматривая свои руки. Может быть, поняла, почему я напился, а может, почувствовала это по моему голосу, когда я позвонил ей.
– Твое сострадание греет мне душу, – ухмыльнулся я.
Она глубоко вздохнула.
– Ты можешь быть грубым, если тебе так легче. И если тебе плевать, что у других в эти дни все валится из рук...
Кэтти сидела на желтой кушетке. Я принес маленький столик, поставил его перед ней и выложил три пачки денег – одну большую и две поменьше.
– Джуниор проигрывал их и тратил на удовольствия. Что-то, конечно, удалось получить назад. Я знал, что это скользкое дело, но этот опустившийся тип утянул меня за собой... Впрочем, я особо об этом не задумывался... Я взял пять камней. Остальные упали за борт. Я продал драгоценности в Нью-Йорке и выручил двадцать две тысячи шестьсот девять долларов.
Кэтти посмотрела на деньги и подняла на меня глаза – глаза послушной школьницы.
– Это должно покрыть мои расходы, – объяснил я, указывая на одну из маленьких пачек. – Я сильно потратился. В другой пачке – тысяча, я беру ее как гонорар. И остается двадцать тысяч. Они – твои.
– Но ты же говорил – пополам.
– Кэтти, я не собираюсь с тобой спорить. Гонорар нужен мне для самоутверждения. Все прочее – твое.
– Да я ни разу в жизни не держала в руках таких денег! Возьми себе половину.
– Послушай, идиотка. Ну почему ты отказываешься? Может, я украл у него гораздо больше, почему ты должна верить моим словам?
– Ты прав, я действительно ничего не знаю. Но мы договаривались поделить то, что ты мне принесешь, пополам.
Я взял ее пачку, быстро пересчитал банкноты и твердо сказал:
– Я получил все, что хотел.
– Хорошо. Раз ты хочешь, чтобы я взяла эти деньги, я их возьму. И спасибо тебе за все, Тревис.
Я отшвырнул с дороги стол и плюхнулся на кушетку рядом с ней. Проклятое женское сердце! Самоотверженное и нежное, понимающее и всепрощающее. Как я хотел ее ударить, сделать что-нибудь ужасное, чтобы навсегда освободить себя от ее немой благодарности. И вдруг обнял ее за шею и страстно поцеловал. Кэтти расслабилась, и ее губы ответили мне, а прежнее напряжение осталось лишь в складочке между бровями.
– Ну, – сказал я.
– Если ты намекаешь, что хочешь меня и ждешь моего «да» или «нет», то я отвечу тебе «да» и постараюсь, чтобы тебе было хорошо. Из-за меня на тебя свалилась куча неприятностей, но все это можно и нужно пережить.
Я встал, взял ее за руку и потянул за собой. Конечно же, она пошла в мою каюту. Я опустился на кровать, а она, оглядываясь вокруг, расстегивала молнию голубого платья. Потом быстро покосилась на меня, сняла платье через голову и повесила его на спинку стула. Кэтти с трудом удержала равновесие, аккуратно ставя на коврик туфельки, и я обратил внимание на то, что она очень белокожая и что у нее потрясающе красивая грудь.
– О Господи, Кэтти, это же я тебя заставил, ты вовсе не должна...
– Тебе больно? – спросила она.
– Оденься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56