ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Снова сравните два варианта:
The voice of him that crieth in the wilderness: Prepare ye the way of the Lord
The voice of him that crieth: In the wilderness prepare ye the way of the Lord
А также:
Comfort ye my people
(пожалуйста, пойдите и утешьте народ)
Comfort ye, my people
(не горюйте, может, все еще обойдется)
Конечно, если бы в иврите или любом другом древнем языке использовались знаки препинания (а в случае с ивритом не помешала бы и парочка-другая гласных), то не понадобились бы двухтысячелетние усилия по толкованию библейских текстов, и бесчисленные мудрецы всех времен и народов могли бы проводить больше времени на свежем воздухе. Но в этих древних текстах знаков препинания не было. Вот в чем загвоздка. В латинских надписях долгое время и пробелов-то между словами не было, можете себе представить? Эти отсталые античные тексты (таблицы, заполненные сплошь заглавными буквами) были похожи на современные головоломки, в которые всматриваешься минут двадцать, прежде чем – эврика! – находишь слово КВИНТЭССЕНЦИЯ, написанное по диагонали и задом наперед. Однако у системы непрерывного письма (scriptio continua) в то время были защитники. В V веке отшельник по имени Кассиан утверждал, что медленное извлечение смысла из текста не только тренирует ум, но и способствует прославлению Бога. И то верно: как не возблагодарить Всевышнего в миг озарения, когда невесть откуда чудесным образом всплывает слово КВИНТЭССЕНЦИЯ?
Интересно, правда же? Хотя надо признать, что в течение долгого времени в истории пунктуации мало что происходило. Все началось в IX веке, когда Алкуин из Йорка, выполняя поручение изобретательного и дальновидного императора Карла Великого, придумал систему специальных значков, отмечавших конец фразы (в их числе был и один из самых древних вопросительных знаков). И все же западная система пунктуации оставалась чертовски неполноценной еще лет пятьсот, пока за дело не взялся один венецианский печатник. Этого потрясающего человека звали Альд Мануций Старший (1450–1515), и должна признаться, что хотя до прошлого года я ничего о нем не слышала, теперь просто локти кусаю, что мне не удалось стать матерью его детей.
Историческую роль Альда Мануция Старшего в мире печати трудно переоценить. Кто изобрел курсивный шрифт? Альд Мануций! Кто первым напечатал точку с запятой? Альд Мануций! Когда в XIV–XV веках, в эпоху расцвета книгопечатания, срочно потребовалась стандартная система пунктуации, кто ее ввел? Снова Альд Мануций. В магистерской диссертации Малколма Паркса «Пауза и ее значение» (1992), посвященной истории пунктуации на Западе, среди факсимильных иллюстраций выдающихся достижений Альда есть и страница из книги Пьетро Бембо «Этна» (1494), на которой можно разглядеть не только изящный латинский шрифт, но и первую в мире точку с запятой (поверьте мне, это незабываемое зрелище). Конечно, современная система пунктуации возникла не в одночасье, но Альд Мануций и его внук (которого, вот удача-то, звали точно так же) обычно считаются создателями целого ряда современных типографских значков. Для начала они спустили вниз и закруглили значок virgule, так что он стал походить на современную запятую. Они стали ставить двоеточия и точки в концах предложений. Вот так. Или – что выглядит менее естественно с современной точки зрения – вот так:
Однако важнее всего то, что они игнорировали старую разметку, рассчитанную на чтение вслух. Теперь книги предназначались для чтения и понимания, а не для декламации. Шевелить губами уже считалось дурным тоном. За те семьдесят лет, которые отделяют эпоху Альда Мануция Старшего от эпохи его внука, произошли очень большие изменения; в 1566 году Альд Мануций Младший уже с полным основанием мог сказать, что основная задача пунктуации – прояснение синтаксиса. Забудьте о духовной ценности самостоятельного постижения смысла; забудьте о скромной роли древних переписчиков. И хотя итальянские печатники в роли оракулов вряд ли вызывали повсеместный восторг, бесполезно было сопротивляться семейству, которое умудрилось изобрести курсив.
Но что же произошло в ходе этих перипетий с нашей запятой? В промежутке между XVI веком и современностью она превратилась в этакую сторожевую собаку мира грамматики. Как мы скоро увидим, у запятой в качестве разделителя (знаки препинания традиционно делятся на ограничители и разделители) хлопот невпроворот. Она без устали носится по холмам и ущельям языка, организует слова в осмысленные группы и вынуждает их замереть на месте, сортирует и разделяет, окружает и сбивает в стада – и не забывает грозным лаем приструнить своевольное придаточное, возмечтавшее о семантической свободе. Если запятую не одернуть, она будет заниматься всем этим с неослабевающим энтузиазмом. К счастью, в XX веке (начиная с вышедшего в 1906 году «Классического английского» Г. У. Фаулера) господствовала тенденция к упрощению пунктуации и постоянному уменьшению числа запятых. Но возьмите любой фрагмент из произведений писателей прошлого – и вы непременно увидите, что старая добрая запятая успешно развела слова по загонам.
Jones flung himself at his benefactor’s feet, and taking eagerly hold of his hand, assured him, his goodness to him, both now, and at all other times, had so infinitely exceeded not only his merit, but his hopes, that no words could express his sense of it.
Генри Филдинг,
«История Тома Джонса, найденыша», 1749
It needed a quick eye to detect, from among the huddled mass of sleepers, the form of any given individual. As they lay closely packed together, covered, for warmth’s sake, with their patched and ragged clothes, little could be distinguished but the sharp outlines of pale faces, over which sombre light shed the same dull, heavy colour, with here and there a gaunt arm thrust forth, its thinness hidden by no covering, but fully exposed to view, in all its shrunken ugliness.
Чарльз Диккенс,
«Жизнь и приключения Николаса Никльби», 1839
Не мудрено, что вокруг запятых бушуют страсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
The voice of him that crieth in the wilderness: Prepare ye the way of the Lord
The voice of him that crieth: In the wilderness prepare ye the way of the Lord
А также:
Comfort ye my people
(пожалуйста, пойдите и утешьте народ)
Comfort ye, my people
(не горюйте, может, все еще обойдется)
Конечно, если бы в иврите или любом другом древнем языке использовались знаки препинания (а в случае с ивритом не помешала бы и парочка-другая гласных), то не понадобились бы двухтысячелетние усилия по толкованию библейских текстов, и бесчисленные мудрецы всех времен и народов могли бы проводить больше времени на свежем воздухе. Но в этих древних текстах знаков препинания не было. Вот в чем загвоздка. В латинских надписях долгое время и пробелов-то между словами не было, можете себе представить? Эти отсталые античные тексты (таблицы, заполненные сплошь заглавными буквами) были похожи на современные головоломки, в которые всматриваешься минут двадцать, прежде чем – эврика! – находишь слово КВИНТЭССЕНЦИЯ, написанное по диагонали и задом наперед. Однако у системы непрерывного письма (scriptio continua) в то время были защитники. В V веке отшельник по имени Кассиан утверждал, что медленное извлечение смысла из текста не только тренирует ум, но и способствует прославлению Бога. И то верно: как не возблагодарить Всевышнего в миг озарения, когда невесть откуда чудесным образом всплывает слово КВИНТЭССЕНЦИЯ?
Интересно, правда же? Хотя надо признать, что в течение долгого времени в истории пунктуации мало что происходило. Все началось в IX веке, когда Алкуин из Йорка, выполняя поручение изобретательного и дальновидного императора Карла Великого, придумал систему специальных значков, отмечавших конец фразы (в их числе был и один из самых древних вопросительных знаков). И все же западная система пунктуации оставалась чертовски неполноценной еще лет пятьсот, пока за дело не взялся один венецианский печатник. Этого потрясающего человека звали Альд Мануций Старший (1450–1515), и должна признаться, что хотя до прошлого года я ничего о нем не слышала, теперь просто локти кусаю, что мне не удалось стать матерью его детей.
Историческую роль Альда Мануция Старшего в мире печати трудно переоценить. Кто изобрел курсивный шрифт? Альд Мануций! Кто первым напечатал точку с запятой? Альд Мануций! Когда в XIV–XV веках, в эпоху расцвета книгопечатания, срочно потребовалась стандартная система пунктуации, кто ее ввел? Снова Альд Мануций. В магистерской диссертации Малколма Паркса «Пауза и ее значение» (1992), посвященной истории пунктуации на Западе, среди факсимильных иллюстраций выдающихся достижений Альда есть и страница из книги Пьетро Бембо «Этна» (1494), на которой можно разглядеть не только изящный латинский шрифт, но и первую в мире точку с запятой (поверьте мне, это незабываемое зрелище). Конечно, современная система пунктуации возникла не в одночасье, но Альд Мануций и его внук (которого, вот удача-то, звали точно так же) обычно считаются создателями целого ряда современных типографских значков. Для начала они спустили вниз и закруглили значок virgule, так что он стал походить на современную запятую. Они стали ставить двоеточия и точки в концах предложений. Вот так. Или – что выглядит менее естественно с современной точки зрения – вот так:
Однако важнее всего то, что они игнорировали старую разметку, рассчитанную на чтение вслух. Теперь книги предназначались для чтения и понимания, а не для декламации. Шевелить губами уже считалось дурным тоном. За те семьдесят лет, которые отделяют эпоху Альда Мануция Старшего от эпохи его внука, произошли очень большие изменения; в 1566 году Альд Мануций Младший уже с полным основанием мог сказать, что основная задача пунктуации – прояснение синтаксиса. Забудьте о духовной ценности самостоятельного постижения смысла; забудьте о скромной роли древних переписчиков. И хотя итальянские печатники в роли оракулов вряд ли вызывали повсеместный восторг, бесполезно было сопротивляться семейству, которое умудрилось изобрести курсив.
Но что же произошло в ходе этих перипетий с нашей запятой? В промежутке между XVI веком и современностью она превратилась в этакую сторожевую собаку мира грамматики. Как мы скоро увидим, у запятой в качестве разделителя (знаки препинания традиционно делятся на ограничители и разделители) хлопот невпроворот. Она без устали носится по холмам и ущельям языка, организует слова в осмысленные группы и вынуждает их замереть на месте, сортирует и разделяет, окружает и сбивает в стада – и не забывает грозным лаем приструнить своевольное придаточное, возмечтавшее о семантической свободе. Если запятую не одернуть, она будет заниматься всем этим с неослабевающим энтузиазмом. К счастью, в XX веке (начиная с вышедшего в 1906 году «Классического английского» Г. У. Фаулера) господствовала тенденция к упрощению пунктуации и постоянному уменьшению числа запятых. Но возьмите любой фрагмент из произведений писателей прошлого – и вы непременно увидите, что старая добрая запятая успешно развела слова по загонам.
Jones flung himself at his benefactor’s feet, and taking eagerly hold of his hand, assured him, his goodness to him, both now, and at all other times, had so infinitely exceeded not only his merit, but his hopes, that no words could express his sense of it.
Генри Филдинг,
«История Тома Джонса, найденыша», 1749
It needed a quick eye to detect, from among the huddled mass of sleepers, the form of any given individual. As they lay closely packed together, covered, for warmth’s sake, with their patched and ragged clothes, little could be distinguished but the sharp outlines of pale faces, over which sombre light shed the same dull, heavy colour, with here and there a gaunt arm thrust forth, its thinness hidden by no covering, but fully exposed to view, in all its shrunken ugliness.
Чарльз Диккенс,
«Жизнь и приключения Николаса Никльби», 1839
Не мудрено, что вокруг запятых бушуют страсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38