Впрочем, аппарат оказался
для него достаточно тяжелым, и я отобрал его без особых хлопот.
Было так неуютно, что я торопливо двинулся к поросшим травой останкам
Железной Стены. За ней, как ни удивительно, было куда чище и пристойнее.
Там высились полупрозрачные купола и сверкающие акведуки. В небе пролетали
космолеты. Какие-то люди, разукрашенные татуировками и частично состоящие
из кибернетических протезов, вели странные, заговорщицкие беседы, но, по
крайней мере, на меня смотрели снисходительно и почти дружелюбно.
- Хеллоу! - выдохнул я.
- Русский? - полюбопытствовала красивая девушка в переливающихся
одеждах.
- Да...
- Ну заходи... посидишь в сторонке.
Некоторое время я посидел, слушая их разговоры. Но они, в основном,
велись о проблемах лингвистики, борьбе с цивилизацией кристаллических
насекомых и последних дворцовых сплетнях. Мимоходом я услышал, что девушку
собираются разобрать на внутренние органы для трансплантации их
собеседникам. Мне стало совсем плохо, и я заскочил в седло.
- Не советоваю, - сказала девушка вслед. Я не внял предупреждению и
отправился в путь.
По эту сторону Железной Стены было одно и то же. Варвары с мечами,
красивые девушки, киборги. Остановившись через пару лет, я торопливо
перетащил машину времени на свою сторону и снова двинулся вперед.
Местность особенно не менялась. Видимо, сверкающие купола, тучные
хлеба и астропланы совсем уж вышли из моды. Высились нормальные здания,
бродили нормальные пешеходы. Я снова остановился и подобрался к какому-то
магазину. Витрины были заполнены продуктами, почему-то сплошь -
импортными. Внутри люди оживленно и со вкусом занимались покупками. Я
почувствовал, что близок к цели. Мир этот, в общем, казался достаточно
приличным и реальным. Побродив среди прохожих, я убедился, что разговоры
они ведут вполне человеческие, вот только очень уж мрачные. Все они
делились на две группы - одна, большая, состояла из каких-то
кадаврообразных граждан, озабоченных вопросом, что сейчас модно, где и что
можно купить дешевле, и как "отхватить" побольше денег. Были они настолько
мерзкими и прямолинейно подлыми, что слушать их было просто противно.
Вторая, более симпатичная, хоть и малочисленная группа, состояла сплошь из
рефлексирующих интеллигентов. Они смотрели друг на друга и на меня с
печальной, обреченной добротой. Они говорили о прекрасном, цитируя
известных и элитарных авторов. Смысл их разговоров сводился к тому, что
человек, по сути своей, мерзок и гнусен. Сами они, очевидно, были редкими
исключениями, но никаких надежд для рода людского не питали. Наиболее
потрясающим было то, что многие из них являлись телепатами, воплощениями
Всемирного Разума, второй инкарнацией Христа, их охраняли законы природы и
космические силы. Любой из них был способен накормить пятью хлебами тысячу
голодных, не считая женщин и детей. Но они к тому вовсе не стремились, ибо
были уверены, что начав действовать, немедленно поддадутся самым гнусным
устремлениям и побуждениям. Немногие активные индивидуумы, пытающиеся
что-либо совершить, служили иллюстрацией этого тезиса, кратковременно
становясь диктаторами, извергами и кровавыми тиранами. Кажется, основной
идеей, витавшей в воздухе, была пассивность, позволяющая второй группе
остаться хорошими, пусть и беспомощными людьми.
Особенно меня потряс какой-то несчастный школьный учитель, потрясающе
реальный и невыносимо несчастный. Он считал, что все окружающее - лишь
чей-то гнусный эксперимент, и весь мир вокруг - некая модель реального,
счастливого мира, крошечный кристаллик, помещенный под микроскоп. Он
кричал о летающих тарелках, которые являются объективами микроскопов, о
том, что жить надо достойно и радостно. Конечно же, его никто не слушал.
Когда я сообразил, что бедного учителя вот-вот убьют собственные ученики,
я зажмурился и перескочил на десяток лет вперед.
Ничего не изменилось!
Жадно дыша вонючим воздухом, я озирался по сторонам. Город вокруг
стал настоящим донельзя, я его даже узнал - и содрогнулся. Рефлексирующие
интеллигенты мужественно брали в руки автоматы Калашникова и палили по
цепочкам солдат, по несущимся в небе призракам, по вылезающим из земли
исполинским зверям. Все было тускло, серо, гнило, омерзительно - и при
этом словно бы правдиво. Мне захотелось лечь на грязную мостовую и
помереть. Из ступора меня вывел очередной малыш с горящими глазами,
который попросил у меня машину времени - покататься. Стало страшно, и я
дал по газам, провожаемый возгласами ребенка о том, как он во мне ошибся и
насколько плохи большинство взрослых.
Не знаю, сколько я несся вдоль этих миров - я закрыл глаза. Порой
звучали атомные взрывы, изредка грохотали звездолеты, иногда знакомо
трещали автоматы. Я ни на что не смотрел. В душе было пусто и тихо, ничего
в ней не осталось, это будущее высосало меня до последней капли, заставило
поверить в себя - и отшвырнуло, словно использованную зубочистку.
Потом стало тихо. Земля исчезла вообще. Я несся среди космоса, вокруг
тихо угасали звезды и сворачивались в клубки туманности. Редкие звездолеты
были чудовищно огромны, но необратимо разрушены. Потом Вселенная начала
сворачиваться в точку, и я положил руку на клавишу стартера. Надо было
возвращаться.
Но единственное, что меня еще держало - это взгляд Януса Полуэктовича
и слова Корнеева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22