Отдраенный паркет метнулся мне навстречу, я отчаянно
попытался левитировать, но в спешке перепутал направление полета. Когда я
наконец-то пришел в себя, на лбу имелся прообраз будущей шишки, а
заклинание левитации упрямо прижимало меня к полу, пытаясь доставить к
центру Земли. Ошибись я с заклинанием на улице, так бы скорее всего и
получилось. Но в институте, на мое счастье, и полы, и стены, и потолки
были заговорены опытными магами, и моим дилетантским попыткам не
поддавались. Я перекрестился, что отменяло действие заклинания, сел на
корточки и потер лоб. Домовой, забившийся поначалу в угол, осмелел и
подошел поближе. Длинные, не по росту, хлопчатобумажные штаны унылого
буро-зеленого цвета волочились за ним по полу. Широкий ремень из
кожзаменителя съехал вниз. Латунные пуговицы были нечищены, одна болталась
на ниточке.
- Жив? - шмыгая носом и утираясь рукавом, спросил домовой.
- Жив, - машинально ответил я, не обращая внимания на панибратский
тон домового. А тот добродушно улыбнулся и добавил:
- Дубль...
- Какой дубль? - уже опомнившись, спросил я. Происходящее становилось
интересным. Домовые слыли существами робкими, забитыми, в разговоры
вступали неохотно. Только самые старые и смелые из них, вроде тех, что
прислуживали Кристобалю Хозевичу, были способны иногда на осмысленную, но
крайне уклончивую беседу.
Домовой внимательно осмотрел меня и сказал:
- Удачный. Очень удачный дубль. Привалов-то наш научился, все-таки...
Я ошалел. Домовой принял меня за моего собственного дубля! Позор!
Неужели я становлюсь похожим на дублеподобных сотрудников?
- Ты так по коридорам не носись, - поучал меня тем временем домовой.
- Привалов... он того, неопытный. Сквозь стены видит плохо, можно при нем
побежать, чтобы он убедился - стараешься, и обратно когда идешь ходу
ускорить... Тихо!
Мимо нас прошел бакалавр черной магии Магнус Федорович Редькин. Был
он в потертых на коленках джинсах-невидимках, в настоящий момент
включенных на половинную мощность. Магнус Федорович от этого выглядел
туманным и полупрозрачным, как человек-невидимка, попавший под дождь. На
нас с домовым он даже не посмотрел. Тоже принял меня за дубля? Почему? И
лишь когда Редькин скрылся в дверях лифта - мной, между прочим,
вызванного, я понял. Ни один сотрудник института не споткнется о
зазевавшегося домового. На это способен лишь дубль... В душе у меня слегка
просветлело. Для полной гарантии я поковырял пальцем в ухе, но следов
шерсти не обнаружил. Надо было вставать и бежать к Корнееву.
- Все путем, - неожиданно сказал домовой. - Он не заметил, что мы
разговаривали. Ладно, ты беги, а то и Привалов забеспокоится. Если что,
заходи в пятую казарму, спроси Кешу. Знаешь, где казармы? За кабинетом
Камноедова. Бывай...
Домовой сунул мне теплую волосатую ладонь и исчез в щели между
паркетинами. А я, глядя под ноги, побрел к лифту. На этот раз на кнопку
пришлось давить минут пять, прежде чем лифт соизволил остановиться. Я
юркнул в двери и с облегчением отправил лифт вниз. Третий этаж лифт
проскочил без заминки. А между вторым и первым застрял. И зачем я поехал
на нем, есть же нормальная черная лестница... Со вздохом оглядевшись -
если кто-то рядом и был, то очень хорошо замаскированный, я нарушил второе
правило пользование лифтом и вышел сквозь стену. На первом этаже было
хорошо. Пронзительно пахло зелеными яблоками и хвойными лесами, что,
почему-то, вызывало в памяти популярные болгарские шампуни. Мимо пробежала
хорошенькая девушка, мимоходом улыбнувшаяся мне. Она улыбалась всем, даже
кадаврам. Это было ее специальностью - она, как и все хорошенькие девушки
института, работала в отделе Линейного Счастья. Здороваясь по пути со
славными ребятами из подотдела конденсации веселого беззлобного смеха, я
пробирался к машинному залу. Путь был нелегким. Начать с того, что отдел
Линейного Счастья занимал абсолютно весь первый этаж. Места для машинного
зала на нем попросту не оставалось. Но, если вначале спуститься в подвал,
а потом уже подняться на первый этаж, то можно было попасть в машинный
зал, обеспечивающий весь институт энергией. Как это получалось - было
тайной, такой же непостижимой для меня, как огромные размеры НИИЧАВО,
маленького и неприметного снаружи. Сегодня мне почему-то не везло. Я
трижды споткнулся, но, наученный горьким опытом, не упал. Выдержал долгую
беседу с Эдиком Амперяном, которому позарез хотелось поделиться с
кем-нибудь своей удачей - он добился, с помощью Говоруна, потрясающих
результатов в деле сублимации универсального гореутолителя. Какую роль
сыграл Клоп Говорун в этом процессе, я так и не понял - уж очень
специфические термины использовал Эдик. Но от его удачи мне стало полегче,
словно я и сам надышался парами гореутолителя. Пообещав Амперяну провести
для него расчет эффективности вне очереди, я сбросил его на проходящего
мимо дубля Ойры-Ойры со строгим приказом: отвести Эдика домой и уложить в
постель, после чего, уже без приключений, добрался до машинного зала. У
дверей стоял Корнеев. Вид у него был невозмутимый.
- Витька, что случилось? - с облегчением поинтересовался я. - Зачем
такая спешка?
- Привалов, пройди, пожалуйста, внутрь, - бесцветно сказал Витька.
И я понял, что никакой это не Корнеев, это его дубль,
запрограммированный лишь на одно - пропустить внутрь меня и преграждать
дорогу всем остальным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22