Эта идея, как и любое новшество, пусть и тысячелетней давности, не вызвало у сельских мадонн и тени энтузиазма. Во-первых, рассуждали они, так можно и своих мужиков отпугнуть. Те привыкнут, что крепость на замке, и тогда рождаемость резко снизится и село просто вымрет. Хаты будут стоять пустые, покосятся и рухнут. И никто не будет водить по весне хороводы на лугу, празднуя возвращение жаркого светила и благовонного лета. И звезды будут светить над запущенным кладбищем, а скот разбежится и его сожрут волки. Нет, этого нельзя допустить! А Наталка придумала глупость! Но, во-вторых, как же быть с соседями? Те ведь падки до женской красоты, а горенчанки так ведь те одна в одну, словно природа обделила прекрасный пол где-то в другом месте, но зато не поскупилась здесь, в Горенке, наделив жительниц этого уголка всем тем, что завораживает мужчин… Дилемма казалась жительницам села неразрешимой. И сердца их заколебались. Спать по ночам действительно хотелось, а соседи наглели и не спешили убегать в свои норы, даже если на них замахивались башмаком или сковородкой. И количество посуды в домах у горенчан стало уменьшаться, словно она могла заменить то, что заменить никак нельзя, – пулю.И тут-то у Назара, дела у которого были давно уже неважнецкие, ибо лошадей горенчане держали с каждым годом все меньше и нужда в подковах постепенно сходила на нет, открылось второе дыхание.А дело было так. Во вторник, на второй неделе июля, он проснулся не поближе к полудню, как ему было свойственно после доброй попойки, а рано утром от какого-то шума, который, как он сначала думал, ему приснился, но когда он выглянул из-за серой от пыли занавески, то, к своему изумлению, увидел множество горенковских прелестниц, которые стучали к нему в дверь и спорили о том, чья сейчас очередь. Очередь к кому? Оказалось, что к нему.Первая к нему пришла Оксана, внучка Хомы, пекаря. Она и сама казалась сдобной булкой и, к изумлению Назара, тут же задрала пышные юбки и потребовала, чтобы он ее обмерил и изготовил ей тот самый пояс, который соседям не одолеть, чтобы она могла спать спокойно и не прислушиваться, как они скребутся в норе или расхаживают по хате, пока ее благоверный, Васыль, издает заливистые рулады всем своим телом, а не только, как приличествует мужчинам, носом и глоткой.Работа поначалу показалась Назару не пыльной. Он тщательно измерил Оксану, записал ее габариты и даже, для верности, их зарисовал. Потом измерил ее еще раз для того, чтобы проверить свои ощущения. Они оказались верны – поверхность ее седалища была раскалена так, что на ней, по предположению незадачливого, очумевшего от неожиданно свалившегося на него счастья кузнеца, можно было жарить яичницу. Разумеется, только холодный пояс мог предотвратить непоправимое. И он пообещал ей, что пояс будет что надо, с узорами, подкладкой из бархата и нежнейшим замочком, ключ от которого он лично преподнесет ее суженому, и Оксана, испустив из глубин своего женского «я» нежнейший вздох, ушла. Но тут, как только за ней закрылась дверь, к нему вошла Маричка. И тут же задрала юбки до шеи и тоже стала требовать, чтобы он ее обмерял. А что Назару оставалось, если в женском народе началась паника? Никому ведь не хочется родить крысу-оборотня. И Назар мерил и мерил, записывал и записывал целый день. А так как грамотей он был неважнецкий и писал как курица лапой, то в конце концов сообразил, что совершенно запутался и остановил прием обнаглевших клиенток, которые, судя по всему, мужчиной его не считали и охотно позволяли себя общупывать, измерять, наклонять и расспрашивать. Или это все же было женское кокетство, которого горенчанкам, понятное дело, не занимать? Кто его знает… Но кузнец наш, однако, от непривычного изобилия женского вещества в его владениях довольно-таки взмок и решил, что пора перевести дух и отправиться в корчму, чтобы все спокойно обдумать и обсудить. И он закрыл дом на огромный, пудовый замок и зашагал по направлению к извечному убежищу вольного казачества – корчме. По дороге ему встретилась соседка, и когда она с ним поздоровалась, он по привычке задрал ей плахту, чтобы ее измерять, но получил в благодарность увесистую пощечину, которая сразу напомнила ему о том, что рабочий день уже закончился. К его удивлению, соседка не накинулась на него с упреками, а тихо и с укоризной сказала:– Ну разве это самое удачное место для шалостей, Назарушка?И кузнец сразу же осознал свою неправоту, извинился, сославшись на забывчивость, и по дороге в злачное место в ушах его звенел ее нежный, как перелив серебряного колокольчика, смех, а перед глазами маячило то, что он увидел под дорогой, расшитой плахтой. Эх, жизнь! Ничто не приходит на тарелочке с голубой каемочкой, все надобно выгрызать, да еще как! А женщины, неужели и в самом деле им имя вероломство, или это касается и сильного пола? Как тут рассудить? Назар, например, не знал, но на радостях, что у него теперь так много заказов, выпил больше, чем всегда, и когда проснулся на следующее утро, то мог вспомнить лишь то, что домой путешествовал он на шустрой зеленоглазой и черной как смоль свинье, которая у него что-то просила, а он от нее отбивался, как мог, но и та не шла на попятный двор, и от поездки на ней его укачало, как на корабле, и он возвратил перед домом в окружающую среду все, что съел и выпил, и утром проснулся хотя и с головной болью, но трезвый и голодный и готовый к приему болтливых клиенток. Так у него теперь и повелось – утром он снимал размеры и записывал на больших коричневых листах (ему подарила их целую пачку клиентка – продавщица из сельпо), а по вечерам мастерил пояса, потребность в которых, очевидно, постоянно возрастала, и ему казалось, что скоро в селе все, кроме Козьей Бабушки, будут носить его суровые изделия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87