Мог бы провести вечерок с Сашей или с Кэйко.
– Только не с Кэйко. Скука будет смертная, ее ведь прямо распирает от чувства собственного достоинства. Саша – другое дело. С ней, пожалуй, можно получить удовольствие, – живо отозвался Такэси, поглядывая на Юри.
– Прошу вас, не забывайте, что сегодня среди гостей будут дамы!
Фрэнк усмехнулся.
– Пока нет посторонних, думаю, нам с Такэси можно поболтать. Вы, Юри, не в счет. Вы же супруга хозяина дома.
– Кажется, да.
Раздался звонок. Юри и Такэси вместе пошли открывать.
Это были супруги Йокота. За их спиной стояла Мацуура.
– Проходите, пожалуйста, прошу вас!.. Наконец-то хоть чуточку посвежело… О-о, Йокота-сан, какая изумительная расцветка! Этот материал, кажется, называется «подсолнечник», да? Просто ослепительно!.. А вы, Кэйко-сан, какая сегодня шикарная!
– Такие комплименты надо уступать мужчинам. Ведь женские комплименты не доставляют женщинам никакого удовольствия, – сказал Такэси.
– Юри не то что ты, она тебя ревнует, – засмеялся Фрэнк. – Поэтому она и старается не дать тебе возможности проявить твои джентльменские качества.
– Добрый вечер, господа, – сказал Йокота. – Духота на улице ужасная.
Его жидкие волосы, зачесанные на лоб, растрепались от ветра, и под ними отчетливо просвечивала лысина.
– Ты бы причесался…
Обворожительная госпожа Йокота бросила на него быстрый взгляд. Она относилась к мужу немного пренебрежительно, считая, что он не пара для такой роскошной женщины, но на людях ей, видно, хотелось скрыть его недостатки.
Мацуура подошла к Фрэнку и села рядом с ним. Она никогда не садилась рядом с женщинами.
– Ну как ваша диссертация? – спросил Фрэнк.
– Еще не совсем готова. Я ее сейчас перечитываю. А когда печатаешь сама, все время хочется править.
Госпожа Йокота смотрела на нее с плохо скрытой не-навистью. Она умела ярко и броско одеваться, но увлечь мужчину беседой не могла.
– Я прочитала в журнале вашу статью о Фолкнере… – с улыбкой продолжала Мацуура. – Наша милая хозяйка всегда говорила, что у вас особый дар иронизировать. И правда, стиль статьи очень своеобразный.
Госпожа Йокота вновь сверкнула глазами. Глаза у нее были большие, красивые, и она это, конечно, прекрасно знала. Но знала и другое: ей не стоит слишком часто улыбаться, потому что зубы у нее слегка выступают вперед и тонкие губы не могут скрыть этого недостатка. А у Мацуура губы полные и улыбка получается очень милой. И болтать она любит, правда порой вдруг начинает шепелявить, словно язык не умещается во рту, но мужчинам это почему-то нравится.
Мацуура действительно ни на секунду не умолкала:
– Мистер Стэйн, говорят, ваши лекции об американской литературе тридцатых годов пользуются потрясающим успехом…
Снова раздался звонок, и Такэси с Юри снова вышли в переднюю. Пришли священник Баранов и Саша.
Саша была в черных сетчатых чулках и вечернем китайском халате из черного атласа, расшитом ослепительно яркими пионами.
– Какая вы парадная! – сказал Фрэнк, одергивая свою вельветовую куртку. – У меня такое впечатление, будто вы где-то далеко, на оперной сцене, а я смотрю на вас из ложи.
– Да что вы! Это всего-навсего ночной халат. – Саша глубоко вздохнула, словно действительно собиралась запеть арию.
– Тем более! – Фрэнк беззвучно усмехнулся.
Господин Йокота, откинув назад аккуратно причесанную голову, тихонько кашлянул. Он от природы был очень восприимчив ко всему эротическому.
– Саша, у меня к вам большая просьба. Научите, пожалуйста, Юри правильно петь «тра-ла-ла» из «Кармен». Знаете, та сцена, где Кармен дразнит Хосе. А то Юри, по-моему, на четверть тона фальшивит.
– Такэси, имей в виду, публичное оскорбление жены отражается на сумме отступного при разводе! – торжественно изрекла Юри.
– А если у мужа не было намерения оскорбить? – спросил Йокота. – Хотелось бы знать на всякий случай.
– Неведение во все времена квалифицировалось как один из тяжких грехов, – сказал Фрэнк.
– А если у меня при этом нет намерения разводиться? – спросил Такэси.
– Если у тебя даже и нет такого намерения, то оскорбление может послужить поводом для развода.
– Это у вас в Америке, Фрэнк. Но если мы будем разводиться – я это к примеру говорю, – наше дело будет слушаться не в американском суде, а в японском. А у нас в Японии законы, как правило, защищают интересы мужчин.
– Ну и здесь то же самое, никакой разницы, – сказала Саша.
– Но для нас здешние законы вполне терпимы, – произнесла госпожа Йокота со скромным кокетством.
У священника Баранова похотливо заблестели глаза. Саша окинула госпожу Йокота презрительным взглядом с головы до ног. Кожа у Саши была жирная, пористая, неровная, как кожура грейпфрута.
– А вы разводились через суд? – спросила Мацуура у Фрэнка.
– Что вы! В ту пору у меня было слишком мало денег, чтобы нанять адвоката.
– Но все же достаточно, чтобы выплатить жене определенную сумму при разводе? – с нескрываемым интересом спросил господин Йокота.
– Нет! К сожалению, я принадлежу к тем мужчинам, которых бросают женщины. Моя жена сама сбежала в чужую постель.
– Почему же к сожалению? По-моему, у вас все сложилось исключительно удачно! – с учтивым поклоном произнес господин Йокота.
– Ты прольешь мартини!
Госпожа Йокота с притворной застенчивостью глянула на мужа и рассмеялась тихим, воркующим смехом. От крыльев ее носа протянулись легкие, едва заметные морщинки.
…Сейчас она очень даже мила, яркий, цвета подсолнуха наряд оригинально сочетается с голубиной кротостью, и это воркование и эти тонюсенькие морщинки работают на нее, подумала Юри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11