Трусливые, жалкие недоноски, шестерилы. Федор достал сигареты и закурил, затем начал открывать замок.
Дверь не скрипнула, открылась легко. В темном предбанничке горел слабый свет, пахло сырым деревом и еще чем-то, может быть тлением, но Федор не знал, как пахнут мертвецы. Он открыл вторую дверь и вошел в более просторную комнату без окон. Ее тоже освещала тусклая лампочка, укрепленная высоко под потолком. Посередине стояла обыкновенная скамья, к которой ремнями было привязано распластанное тело. Федор не успел удивиться, зачем покойника-то привязывать, как увидал устремленный прямо на него глаз живого человеческого существа. Вместо второго глаза запеклось кровавое месиво.
Минута прошла в молчании. А потом разжались вспухшие губы и существо выдохнуло с хрипом:
- Ты, Стреляный? Вот так встреча...
Федор не знал, как пахнут мертвецы, а тут он впервые в жизни почувствовал запах страха. С ног до головы его обдало липким жаром, потом откуда-то изнутри поднялась волна холода, раздавила ледяной тяжестью, и он оцепенел, застыл, как замороженный, не в силах проронить ни слова.
- Развяжи, не убегу... - снова прохрипело существо. - Все отбили на хрен... А ты вроде вольный стрелок был, чего же в гестапо подался? Мы по-другому работали...
Федор медленно приходил в себя. Искаженный голос Васьки Вульфа показался в этой каморке плавающим отдельно от изувеченного тела. Как будто звучал записанным на магнитофон. Артюхов сделал пару шагов вперед и попытался развязать скользкие от крови ремни. Ничего не вышло. Тогда он достал нож, перерезал их сначала на руках, а потом освободил ноги.
Василий даже не пошевелился. Казалось, он не владел своим телом.
- Слушай, - прошептал он. - Я понял, мне отсюда живым не выйти... Дай что-нибудь... Найди... Уснуть и не проснуться - больше ничего не хочу. - Он замолк, но через минуту продолжил: - Последняя просьба приговоренного, Стреляный. Я схожу с ума от боли... Живого места нет. Больше не выдержу.
Федор молчал. А ему так много хотелось сказать корешу, но теперь все слова потеряли смысл. И даже мысль о том, что это Васька заложил его тогда, распиравшая его ненавистью по ночам все шесть лет в зоне, не вызывала желания мести.
- Молчишь... - выдохнул Вульф. - Падло ты, мразь... Как я сразу не догадался, что это ты Китайца увел... Но когда ты с ним успел?.. - Он застонал. И этот стон, жалкое тихое подвывание, окончательно отрезвил Федора. Оправдываться было ни к чему. Все случилось так, как случилось. Он повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.
На самом выходе он столкнулся со Степаном, который, сделав безмятежное лицо, вкрадчиво спросил:
- Ну как?
"Подслушивал", - понял Артюхов, но ничем не выдал себя, отодвинул его плечом и вышел на улицу.
- Чего молчишь? - уже с угрозой в голосе наступал тот.
- А мне что, перед тобой отчитываться? - Федор едва сдерживался. Чего врал, что он жмур?
- Ну, наперво, здесь главный - я. А потом, он жмур. Ему отсюда ходу - только ногами вперед. Так сейчас или завтра - разницы нет. Усек?
- Да усек я это, усек! - заорал Федор. - Зачем меня послал туда? На очную ставку, что ли? Блин...
Федор замедлил шаги и с яростью взглянул в бледное одутловатое лицо идущего за ним человека.
- Ты, Стреляный, больно горяч... - захихикал Степан, уже не скрывая, что подслушивал. - Сам сюда напросился, никто не звал. У твоей шоблы свои правила, у нас - свои. Неужели в натуре не понял, что вы - мелочь пузатая? А полезли на кого? То-то... - И добавил равнодушно: - Ты его обмоешь, пожрать дашь. Я ему укол сделаю, чтобы освежился малость. С ним хозяин говорить будет... И чтоб у меня без фокусов, Стреляный, слышь? Я не таких фраеров обламывал... Вольный стрелок...
Федор проглотил все. Он действительно понял наконец, куда попал. Такие зоны не нюхали, у них была "крыша", способная устоять в любой ураган. В зоне о таких только рассказывали: кто с отвращением, кто с ужасом, а кто с восторгом и завистью. Это были "беспредельщики", вставшие на путь отрицаловки всего и вся. Они не признавали никаких авторитетов воровской шайки, а только хозяина, который платил. Находился тот, кто "заказывал" хозяина, "мочили" и его, потому как не связаны ничем человеческим. Как правило, бывшие менты или военные, они находили свою смерть от рук подобных им беспредельщиков.
Федор впервые пригляделся к Степану, уходившему от него по аллейке к своему сараю с садовыми инструментами. Коренастая сутуловатая фигура, руки крепкие, жилистые, идет легко, будто летит. Вспомнил его цепкий, тяжелый взгляд...
"Я с тобой посчитаюсь еще", - подумал так, словно поклялся, и, свесив голову, побрел к дому.
А Васька Вульф знал, что он мертвец. Он свыкся с этой мыслью и потому все время молчал, не делал даже попыток заговорить со Стреляным. Тот обмыл ему лицо и грудь, принес какой-то еды, но Василий только выпил воды и опять погрузился в свой последний сон наяву. Зачем-то вспоминал родителей, скрипку, первую юношескую любовь, а дальше залезать не хотелось... С грустью подумал о своем уютном жилье на Щипке и понял, что теперь все, что нажила его семья и он сам, развеется по ветру, пойдет по чужим рукам, так как детей и наследников у него не было...
После укола, который ему сделал невзрачный мужик с серым, незапоминающимся лицом, Ваське стало полегче, но он понял, что его просто готовят к новым испытаниям, хотел снова попросить Федьку, чтобы помог умереть, но взглянул на бывшего кореша, на его понурую спину и понял: бесполезно. Здесь в клетке и он сам, и этот дуролом Стреляный, неизвестно за что продавшийся и как попавший сюда.
А Федор боялся, что Голова опять обратится к нему со своей просьбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112