Федор смотрел на нее, как на незнакомку. Но ведь и правда, как оказалось, он совсем не знал ее.
- Ты?.. - Она недоговорила.
- Нет, конечно, - горестно усмехнулся Федор. - Он был сильно пьян. Его рвало. Он выпал с балкона. Ты довольна?
Но девушке, казалось, чего-то не хватало. Федор догадался по выражению ее лица, что ее бесит его спокойное, невозмутимое поведение.
- Ты хоть поплачь о нем... Если сможешь... - Федор тоже достал сигарету. - Выкурим прощальную?
- Ты... - начала она... - Ты зверь... И как только ты мог подумать, уголовщина, что я с тобой... ты мне для одного только был нужен...
- Э, нет, барышня бывшая невеста... - Федор фамильярно похлопал ее по плечу. - Ничего не получится... Я не клюнул на это. Никаких выяснений. Хавай наследство и е...сь с братиком Митей. Вы оба страшнее любого блатного в Москве. А чтоб не пыталась меня втянуть в шашни с ментами, знай, я прихватил тетрадочку отчима. Он мне сказал: здесь все про вас...
Федор прижал ладонь правой руки к груди. Он боялся сейчас даже взглянуть на ее лицо, зная, что оно искажено злобой. Но все-таки взглянул, чтобы окончательно освободиться от всяких иллюзий и своих по-детски счастливых надежд.
Как он доехал до дома, Федор не помнил. Но первое, что сделал, это позвонил Семену и без всяких лишних слов объявил:
- Свадьба отменяется. - А потом рухнул на кровать не раздеваясь и пролежал всю ночь без сна, без слез, без чувств.
Утро наступило внезапно. Наверное, он все-таки забылся с рассветом, потому что солнце, светившее ему в лицо сквозь штору, показалось вестником возвращения из мрака.
Он прислушался: говор и бормотанье несчетных голосов, смех, шарканье ног по плитам тротуаров, звуки троллейбусов и машин, отчаянное буханье барабана в оркестре, наигрывавшем какой-то марш у входа в "Макдоналдс" на Арбате. День был в разгаре. Совсем не тот день, которого он ждал, день из какой-то другой жизни, которую ему еще предстояло начать сначала.
Трезвонил телефон, но подходить к нему не имело никакого смысла. Он донес бы до него голоса оттуда, куда ему не было возврата. Он не желал объяснений и не принял бы ни от кого сочувствия.
За эти сутки он, кажется, пережил все чувства, какие способен испытать человек: одиночество и страдание, ярость, потрясение и ужас. Нескончаемая одинокая мука терзала его сердце. Судьба поиграла с ним, как люди иной раз играют с букашкой, а под конец возьмут и раздавят ее ногой.
Но надо было жить. Ни водка, ни петля, ни разгул не могли бы освободить его сердце от страшных воспоминаний. Он должен попытаться переродиться. Вчера он умер, а сейчас на это солнце смотрит уже совсем иной человек;
Так говорил себе Федор, вставая. Он заставил себя умыться и даже позавтракал. Потом сам позвонил Сашке и попросил его вывезти из его квартиры всю эту дребедень, имея в виду новый костюм, дурацкие вазы и прочую туфту, которую он приготовил к свадьбе. Тот, не задавая лишних вопросов, выслушал его молча и осторожно спросил, когда лучше заехать.
Федор хотел ответить "сейчас", но его словно что-то толкнуло, он вспомнил, как обещал Аджиеву быть у того на даче к полудню. Но разве теперь все прежние обещания имели силу? И кто такой для него Аджиев в этой его новой жизни? Речь шла о дочери, да, Федор теперь все окончательно вспомнил. Артур Нерсесович почему-то решил доверить ему свою дочь, пока он поедет на какие-то важные переговоры.
И Федор предложил Сашке подъехать ближе к вечеру, а сам начал одеваться, недоумевая, зачем он это делает.
Насколько Федор знал, дочка вообще-то была безразлична хозяину. Но, может, сейчас, когда он едва не потерял жену, Артур Нерсесович по-иному оценил наличие родного существа в его жизни?
Сознание его непрошено вновь сорвалось в воспоминания: он вспомнил, как еще недавно мечтал о собственных детях. И прикусил до боли губу, проклиная себя за эту слабость. Он не должен и не будет вспоминать.
Машина стояла прямо у подъезда. Федор бросил ее вечером, даже не закрыв дверцы и не поставив на сигнализацию. К 12-ти он явно опаздывал, да еще неизвестно, не приключатся ли с ним по дороге вчерашние штучки, вроде сна за рулем. Но голова сегодня была ясная, как никогда.
Он ехал спокойно, не торопясь, убежденный в том, что выполняет свой последний долг перед Аджиевым. Его больше ничего не связывало с ним. Но и мыслей о будущем не было. Сравнение с чистой страницей сейчас подошло бы как нельзя более кстати. Это его шанс - начать с нуля.
Машина приближалась к повороту, и Федор увидел, как оттуда вынырнули два "шевроле" и на огромной скорости понеслись навстречу ему. Он невольно притормозил, зорко глянув на промчавшиеся мимо машины. Эти "кони" явно были не из "конюшни" Артура Нерсесовича.
В дачном поселке царила тишина. Рабочий день, конец лета... Федор вырулил в тупичок, откуда начинались владения Аджиева. Замелькал знакомый забор. Вот и ворота. Он затормозил так резко, что чуть не клюнул лицом в лобовое стекло: будка охраны зияла пустыми глазницами окон, а внутри ее разгорался пожар.
Федор, еще ничего не соображая, выскочил из машины и побежал к воротам. Весело распевали птицы, но уже тревожно, предвестьем несчастья, пахло горьковатым душным дымком.
Он увидел лежащего на крыльце одного из сторожей, безоружного, расстрелянного в упор, и рядом с ним двух убитых овчарок. Второго охранника, видно, разорвало в дежурке, когда они швырнули гранаты в окно.
Федор бросился бегом по дорожке вперед к дому, но по пути снова наткнулся на труп. Этот был чужой. Федор остановился, оглядываясь по сторонам. Ему не было страшно. Он надеялся услышать хотя бы какой-то стон или крик, но потом решил, что в живых они, конечно, никого не оставили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112