Атласное прикосновение к шершавой коже.
– Мы остались друзьями. Самыми близкими. Такими, которым нет дела до прошедших лет, до глупых обещаний, данных когда-то.
Его улыбка была искренней, только губы горько изогнулись.
– Такими, которые могут поприветствовать тебя на балу, не обращая внимания на вопросы света? – Ее глаза потускнели, но в них появилось глубокое понимание. От этого по его спине заструился холодок. – И удержать тебя от безрассудства, хотя так хотелось дотронуться до тебя?
Он должен был понимать, что она видит его насквозь. Так всегда бывало в юности. Почему сейчас, двенадцать лет спустя, он решил, что будет по-другому?
Двенадцать лет… Сейчас Октавии тридцать, хотя время почти не изменило ее. Последний раз он видел ее несколько лет назад на похоронах великого Гаррика. Тогда не было возможности разглядеть за вуалью лица. Скулы стали выше. Но в общем лицо осталось таким же. Изменились только глаза. Взгляд потемнел. Норт не помнил такого взгляда в юности. Значит, давит груз забот. Несмотря на то что время разъединило их, Норт готов был освободить ее от этого груза и взвалить его на свои плечи.
– Ты прекрасно выглядишь, – выпалил он и покраснел. Комплименты ему никогда не удавались.
Октавия улыбнулась:
– Ты тоже. Норт хмыкнул:
– На моей физиономии столько морщин, что скоро она будет как карта Лондона.
Она тихо засмеялась и свободной рукой – другой так и не отпускала Норта – дотронулась до его лица. Кончики пальцев прошлись по морщинам, которые лучились в уголках глаз.
– Ты стал зрелым мужчиной, Норри, – не отводя взгляда, тихо сказала она. – Тебе это идет.
Что он мог сказать в ответ? Даже если бы были силы говорить, ее прикосновение лишило его возможности придумать достойный ответ.
– Ты без перчаток. – Господи Боже, теперь она подумает, что он за эти годы еще и поглупел.
Октавия озорно улыбнулась. Эту улыбку он часто видел во сне.
– Вы тоже, мистер Шеффилд. Мои в ридикюле, а где ваши?
Ему и в голову не пришло соврать.
– Дома.
Ее смех перекрыл шум вокруг, лицо зажглось весельем, от которого у Норта заныло в груди.
– Конечно, где же еще!
Прошли секунды, а может, годы, а они все не могли оторвать друг от друга глаз.
– Я скучал по тебе, – тихо признался он. Октавия проглотила комок в горле.
– Я знаю, – шепотом произнесла она. – Мне хотелось, чтобы все сложилось по-другому.
Улыбка Норта была сердечной, хотя в груди зияла пустота.
– Но не сложилось. Тебе нужно идти, жених будет беспокоиться.
Ему показалось или ее пальцы на самом деле слегка сжали его руку?
– Ты прав. – Она медленно отступила. – Так приятно снова увидеть тебя, Норри.
Каждый раз, когда она называла его этим именем, он начинал сходить с ума, словно мальчишка. В груди заныло. Октавия разбивала ему сердце. Разбивала напоминанием о том, кем они были друг для друга когда-то, и о том, что эти дни остались далеко позади.
– Мне тоже было приятно увидеться с тобой. – Голос вдруг охрип, с головой выдавая его.
Открыв темно-красный ридикюль, Октавия вытащила длинные атласные перчатки цвета слоновой кости. Она стала натягивать их медленно, не произнося ни слова, неосознанно давая Норту лишнее время. Он с жадностью старался запомнить как можно больше: легкий наклон головы, изящные ключицы, нежную, чистую кожу открытой части груди. Девчонкой Октавия была угловатой, можно сказать – тощей. Сейчас она стала изящной, как газель, гибкой, как ива.
Покончив с перчатками, она подняла на него глаза. От решимости, проскочившей во взгляде, он вздрогнул. Поневоле пришло на ум, что она решила никогда больше не встречаться с ним или, хуже того, встретиться с ним снова.
– Доброй ночи, Норри. – Не «до свидания», не «прощай», а «доброй ночи», так, словно они увидятся завтра.
– Ангелов в попутчики, Ви.
Октавия улыбнулась. Неужели заметила, что он тоже не простился с ней?
Она пошла прочь и уже почти возле двери повернулась, как будто ей в голову пришла какая-то мысль. Конечно, он смотрел ей вслед, и их взгляды снова встретились.
– Спинтон мне не жених, – сообщила она. – Во всяком случае, пока.
Затем она отвернулась и величественно покинула комнату, как и полагается настоящей леди. Теперь она была леди.
Но под всей этой пышностью, в глубине, по-прежнему жила его Ви.
Его Ви.
Еще раз поздравив Мадлен, Норт тоже отправился восвояси. Ему хотелось побыть одному, хотелось осмыслить встречу с Октавией. Двенадцать лет назад они разговаривали в последний раз. Это просто невероятно! Разве можно так много значить друг для друга после стольких лет? Он еще многого не сказал. И знал, что Октавия не солгала, когда призналась, что скучала по нему и что Спинтон не был ее женихом.
Разве Спинтон не говорил ему то же самое? Тогда почему было так важно услышать это от Октавии? И какое это вообще имеет значение? Как самый близкий и самый давний друг, он должен радоваться ее счастливому замужеству.
Ему и на самом деле хотелось, чтобы она удачно вышла замуж, но только не за Спинтона.
Какое-то нервное движение отвлекло его внимание. Норт увидел, как человек исчезает в толпе. Очень знакомый человек. Харкер.
Что ему здесь надо? Эта сволочь шпионит за ним? Если да, то как долго и что конкретно он мог увидеть? Или, может, собственный разум, полный жажды мести, сыграл с Нортом шутку?
Харкеру удалось подглядеть, как Норт и Октавия обнимались? Не важно. От любой попытки шантажа легко отмахнуться. Никто не поверит Харкеру ни насчет Октавии, ни насчет самого Норта. Да, Харкер не будет представлять опасности, пока не нароет что-нибудь о прошлом Октавии. Он не добьется ничего, если только Норт не даст ему повод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91