– Ауриньш! – обернулся на бегу замкомвзвод Леха Мамонт. – Почему в тельнике? Замерз?
– Чтобы не потерялся, товарищ сержант, – ровным вежливым голосом объяснил Маргус, догнав Леху.
– Снять! – скомандовал сержант и ухмыльнулся: – Такой не потеряется…
Это уж точно – на такую тельняшку не польстился бы даже самый рачительный каптер, готовый утащить в свою норку любое барахло: донельзя выцветшая от бесчисленных стирок, растянутая могучими десантными торсами, даже на широкой груди Ауриньша она напоминала развратное вечернее платьице с откровенным декольте и дразняще широкими проймами. Маргус послушно стянул тельняшку, сунул ее в карман штанов и занял свое место на правом фланге.
Бежал он легко и ровно – не сопел, не пыхтел, и даже совсем не топал, словно был обут в тапочки-балетки. Понемногу курсантов это начало заедать. Что, офигенный спортсмен, что ли? В первый раз на зарядке – и чешет наравне со всеми. Ну так мы тебе сейчас покажем, как старые десантные волки бегать умеют (что с того, что выслуги у нас всего пара месяцев – зато каких месяцев!). Не сговариваясь, парни начали понемногу прибавлять темп, и вскоре уже начали обгонять бежавший впереди взвод второкурсников («…Куда ломитесь! Оборзели салаги!»). Потом еще один. Кислород из воздуха вдруг опять стал пропадать, как в первые дни карантина. Обливаясь потом и задыхаясь, парни грохотали сапогами по щербатому асфальту, из последних сил наращивая и без того бешеный темп. А этому гаду – хоть бы что. Все тот же ровный бег, те же размеренные движения, разве что шаги стали шире.
– Леха! – задыхаясь, всхлипнул Серега Зинченко, «комод-раз». – Ну его на хрен, этого робота, у меня пол-отделения сейчас сдохнет! Сбавь темп!
– Вот хренушки! – упрямо просопел Мамонт. – Держи своих, немного осталось. Мы этого студента уроем…
Момент финиша парни помнили смутно: перед глазами уже все плыло, а сердца молотили уже не в глотке, а где-то в самом черепе. Обессиленные, все судорожно глотали сырой осенний воздух и держались на ногах только грозными окриками сержантов: «Не стоять! Ходить!».
– Загнанных лошадей… Пристреливают нафиг… – кое-как просипел вконец вымотанный Пашка Клешневич, и вдруг зашелся в приступе рвущего судорожного кашля. Он согнулся, лицо его побагровело. Парни растерялись. Что с ним? Вдруг загнется сейчас?!
– Дай руки! – неожиданно возник рядом с ним Ауриньш и, встав у Пашки за спиной, обхватил его запястья. Поднял руки вверх, развел в стороны, прогнулся назад. Пашка повис на его руках, как распятый Андрей Первозванный.
– Вдохни глубоко! – мягко скомандовал Маргус.
Пашка взахлеб, со стоном втянул воздух широко раскрытым ртом, бессильно лежа мокрой от пота спиной на груди Маргуса.
– Теперь выдыхаем! – Ауриньш поставил Пашку на ноги, прижал его руки к груди, наклонил, почти согнув пополам.
– Еще раз! – И Пашка опять распластался, подставив рыхловатую грудь блеклому осеннему солнцу. Лицо его быстро приобретало нормальную окраску, глаза стали глядеть осмысленно.
– Ну вот, теперь хорошо, – аккуратно поставил Маргус Пашку на ноги. – У тебя бронхи не болели раньше?
– Было… – Пашка размазывал по лицу выступивший холодный пот, но дышал уже почти ровно. – Боялся, что медкомиссия зарубит…
– Тебе нужно нагрузки пока дозировать, – озабоченно проговорил Маргус, – надо командиру сказать.
– Ты что, сдурел? – вытаращился Пашка. – Не вздумай! Я втянусь, ничего…
Маргус кивнул и отошел – все такой же спокойный и невозмутимый, черт.
– Он меня как за руки поднял, как на грудь себе положил – я прямо забалдел! – делился потом Пашка. – Лапы прохладные, грудь прохладнае – такой кайф! И воздух будто сам вливается, и кашель прошел, и башка на место встала. Атасный мужик!
Хорошо, что в то время никто еще толком понятия не имел о таких вещах, как гомосексуализм – а то ведь задразнили бы бедного Пашку…
Глава 3. Каша ест меня
Начались занятия по иностранному языку – одному из основных предметов в девятой роте, так как по выпуску офицеры-спецназовцы получали дипломы переводчиков-референтов. Основные европейские языки Ауриньш уже знал, поэтому его определили в группу китайского языка.
Китай в ту пору считался одним из наиболее вероятных противников СССР: еще свежи были в памяти события на Даманском, только-только почил в бозе Великий Кормчий, сыны Поднебесной вполне определенно делали заявки на лидерство в регионе, а мудрый старец Дэн Сяопин еще только подступался к проведению своих реформ. Поэтому и существовали на разведфаке «китайские» группы, в которые собирали всех курсантов, хоть мало-мальски смахивающих на азиатов. Впрочем, таких было немного, и группы дополнялись обычными «рязанскими мордами».
– Нимэн хао, тунджимэн, – приветствовала курсантов молодая светловолосая дама в строгих очках и с мягкой улыбкой училки начальных классов. – Здравствуйте, товарищи. Меня зовут Валентина Алексеевна, я – ваш преподаватель китайского языка. «Нимэн хао» означает: «здравствуйте», так я буду приветствовать вас на занятиях. Отвечать вы мне будете: «Хао». Понятно? Давайте попробуем. Нимэн хао!
– Хао! – дружно выдохнули курсанты и приободрились – во, совсем простой язык, зря боялись.
– Проходите в класс, – открыла она дверь, – рассаживайтесь, цин цзо…
Парни вошли в класс и остолбенели. Разноцветные иероглифы красовались на всех стенах класса – на большой карте Китая, на плакатах с оружием и боевой техникой, даже над классной доской вели свою молчаливую таинственную пляску пламенно-алые знаки, пугающе-непонятные и все-таки непостижимо красивые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40