Легко сказать — пойди, найди, наври с три короба, но не завирайся… Но делать было нечего, и я высунулась из кустов, прикидывая, с какой стороны лучше войти в Лланлин.
Лес здесь заметно редел, вдалеке на холмах виднелись дома Лланлина. Я чесала нос и раздумывала, идти ли мне напрямки, изображая из себя храбрую, честную, но недалекую девицу, или все-таки тихо вползти в деревеньку, не поднимая лишнего шума. В общем, пока я решала, что делать, шевеля не приученными к долгой работе мозгами, судьбе надоело ждать и она устроила все сама.
К реке неторопливо подошла какая-то женщина, везя на тележке корзины с бельем. Около берега она разгрузила тележку и, подхватив одну из корзин, осторожно взобралась на дощатые мостки. Мощно шлепнув бельем о воду, туземка начала воодушевленно колошматить им о воду, при этом во все горло распевая песню о Мэри, которую бросил матрос. На вид ей было не больше сорока пяти лет, и я даже порадовалась тому, что впервые вижу нормального человека, не обремененного чужими телами, разбойниками и голодным желудком. Судя по ее платью, она была женщиной простой, небогатой, а значит, я по крайней мере могла надеяться на искреннее сочувствие.
Вздохнув, я огляделась. Сидеть в кустах, размышляя о своем поведении, планах на будущее, и слушать урчание в желудке совсем невесело. Мне стало жалко себя, и я решила вылезти из своей импровизированной засады и пойти на контакт с местным населением.
Услышав шорох и шелест кустов, женщина настороженно вскинула голову. Увидев меня, она удивленно вскрикнула и вдруг, кинув белье на мостки, бросилась ко мне, не обращая внимания на то, что ее юбка моментально промокла и покрылась речной грязью. Подбежав ко мне, она неожиданно заключила меня в мощные объятья и как хороший сенбернар обслюнявила мне все лицо. Пока я мучительно соображала, как себя вести в столь неординарной ситуации, женщина тискала меня и тараторила, не умолкая ни на секунду:
— Мисс Ангелика, козочка моя ненаглядная! Да как же ты тут оказалась, да какими судьбами тебя сюда занесло? Вот не чаяла увидеть, а ведь только вчера говорила я Марджери, что скучаю по своей милой козочке. Да что же случилось?
Я быстро соображала, насколько это позволяли мои затянутые паутиной мозги. Так-так, похоже, сегодня фортуна меня пылко возлюбила и подкинула мне мамашу Бруин прямо под нос. И ходить-то никуда не пришлось…
— Матушка Бруин! — облегченно и обрадованно завопила я. — Как я рада вас встретить здесь!
На лице матушки Бруин вдруг отразилась тревога. Она принялась меня внимательно оглядывать:
— Что же ты делаешь в таком глухом месте одна, без провожатых?
— Ох, матушка Бруин, — захныкала я, — со мной такое приключилось… — и я одним духом вывалила на нее всю историю о разбойниках.
Матушка Бруин всплеснула руками, схватилась за сердце и затем прижала меня к себе так, что я невольно вспомнила рассказ Улы о Мудрой Гудрун. Последовала порция причитаний и всхлипываний, затем я была старательно ощупана с ног до головы на предмет увечий. Из таковых обнаружились только крайняя худоба и сильный голод. Поэтому матушка Бруин резво побросала недостиранное белье в корзину, схватила меня за руку и, толкая впереди себя тележку с такой силой, что та, можно сказать, неслась сама, помчалась в деревню. По пути она не уставала жалеть меня и причитать о том, какой это страх жить рядом с таким глухим лесом…
Я осторожно поддакивала ей, стараясь обходить все ее расспросы о моей семье, то есть семье Ангелики. Правда, известия о том, что на моего здешнего папашу свалилось дерево, матушке Бруин хватило на всю дорогу. Прочувствованный монолог о нелегкой судьбе семейства Уэрч прерывался только всхлипываниями и сопением, похожим на страдания от гайморита утки-кряквы. Слава богу, матушка Бруин вовсе не требовала от меня какой-то реакции на ее вопли, по ходу дела двусторонний диалог даже и не предполагался…
Деревня, к моему удивлению, оказалась достаточно большой. Я насчитала около трех десятков дворов. Народу тоже было много, особенно детей. Пока мы с матушкой Бруин шли к дому ее сестры, нас проводило глазами не менее сотни любопытных взглядов. Я решила, что обеспечила деревню материалом для сплетен на несколько недель, и почувствовала себя прямо-таки благодетельницей.
Двор сестры матушки Бруин был из зажиточных. В загоне рядом паслась лошадь, мычали коровы, по двору разгуливало десятка два кур, в грязи за невысоким заборчиком ковырялись на солнышке две толстых свиньи и штуки три маленьких ребенка, пол которых я определить затруднилась, приняв их сперва за трех поросят. Увидев меня, они настороженно застыли и принялись чесать пятачки. Может, это и впрямь поросята? Сходство просто генетическое!
— Это младшенькие моей Марджери, — пояснила матушка Бруин, награждая племянников подзатыльниками, а самого грязного резво обтирая подолом уже основательно запачканной юбки. Из дома послышался женский голос:
— Что случилось, Диота? Почему ты вернулась так рано? — на крыльцо вышла пухленькая толстушка лет тридцати пяти, в которой я безошибочно признала сестру матушки Бруин.
— Ах, Марджери, такое случилось, — затараторила матушка Бруин, — а ведь только вчера я тебе говорила, как хотела повидать мою козочку, — тут последовала изрядно приукрашенная история о разбойниках, в которой матушка Бруин прямо-таки воспела смелость и удаль своей козочки и подробно описала каждое свое движение сердца при виде меня.
Как только она остановилась и перевела дыхание, во двор вошел коренастый мужик с лохматой бородой и топором в руках. Я успокоилась только тогда, когда поняла, что мужик вовсе не собирается проверять этим топором прочность моего черепа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126