Песах Амнуэль
Посол


Амнуэль Песах
Посол

П.АМНУЭЛЬ
ПОСОЛ
Оказывается, в истории нашего государства есть белые пятна. Оказывается, они есть в истории почти каждого развитого государства планеты. Оригинальная мысль, не правда ли? Особенно после опубликования на прошлой неделе секретных документов Шабака об операции, проведенной на территориях в 1996 году. Блестящая была операция, согласен, я в свое время расскажу о ней в "Истории Израиля", поскольку есть кое-какие соображения, не очень стыкующиеся с официальной версией. Но сейчас не о том речь. Я имею в виду те белые пятна в истории, о которых никто пока не подозревает.
Я имею в виду институт темпоральных дипломатов.
Мы познакомились случайно. Я сидел на террасе в кафе "Опера", смотрел, как в бухте катаются на летающих досках дети, перепрыгивая через буруны, и думал о вечном. А он сидел за соседним столиком и читал "Маарив". Моложавый мужчина с коротко постриженной седой бородой, в которую причудливым образом казались вплетены пряди черных волос.
- Эх, - сказал он неожиданно, прервав чтение и швырнув газетный дискет на столик вместе с ментоскопом. - Все то же самое...
Мои мысли о вечном рухнули в настоящее, и я спросил по привычке докапываться до сути:
- Ты о вчерашней потасовке в кнессете?
- Потасовка? Нет, я о перевороте в Намибии.
- Так это не у нас, - сказал я разочарованно.
- А ты, Песах, - повернулся он ко мне всем корпусом, - интересуешься только внутренними делами? Ты считаешь, что история Израиля заканчивается на его границах?
- Ты меня знаешь? - удивился я, перебирая в памяти знакомые лица и не находя среди них то, что видел перед собой.
- На прошлой неделе потратил ночь, читая твои "Очерки". Восстанавливал, так сказать, картину. Твоя стереофотография - на коробке дискета.
- А... - сказал я и неожиданно для себя предложил ему выпить пива и заодно представиться: он меня знает по имени, а я его - нет.
- Арье Гусман, - сказал он, пересаживаясь за мой столик. - В России был Львом Абрамовичем.
- Недавно репатриировались? - спросил я по-русски, поразившись идеальному литературному ивриту собеседника.
- Я сабра, родился в Тель-Авиве в девятьсот девяносто четвертом, ответил Арье на чистом русском. - Родители мои были из Большой алии.
- Отлично говорите по-русски, - сказал я. - Обычно дети репатриантов забывают родной язык, даже толком его не выучив.
- У меня была хорошая практика, - усмехнулся Арье. - Пять лучших лет жизни я работал послом в России.
- Сотрудником посольства? - уточнил я, поскольку послов по фамилии Гусман в Москве отродясь не было.
- Послом, - повторил он. - Чрезвычайным и полномочным. Вручал верительные грамоты самому...
Он неожиданно замолчал и уставился на молодого балбеса, взлетевшего над буруном на своей летающей доске, перевернувшегося вокруг головы в верхней точке траектории и приземлившегося на проезжей части бульвара перед бампером резко затормозившего лимузина. Последовавшая сцена к истории Израиля отношения не имеет, но Арье следил за скандалом со страстью футбольного болельщика, и мне пришлось подождать несколько минут.
- Здесь много отвлекающих факторов, - сказал Арье, когда движение на бульваре восстановилось. - Я живу на Алленби, приглашаю к себе. Вам как историку это будет интересно.
Квартира как квартира. Единственное, что бросилось мне в глаза висящая в холле репродукция картины прошлого века "Ленин читает газету "Правда". Уверен, что девяносто девять израильтян из ста не узнали бы ни картины, ни вождя. Я - другое дело, в свое время в Еврейском университете проходил курс "Искусство времен социалистического реализма". Что и не преминул продемонстрировать, спросив:
- Зачем вам этот Ленин? Только интерьер портит.
- Подарок, - сказал Арье. - Я же сказал, что был послом в Москве.
Ну, разумеется. Даже если он бы и был послом, кто, будучи в здравом уме, стал бы дарить израильскому дипломату копию Ленина, о котором в России вспоминают только историки и шизофреники?
- Вообще-то, - сказал Арье, усадив меня за кухонным столом и выставив угощение, заставившее меня заново приглядеться к хозяину - сливовое варенье в вазочке, печенье "крекер", зефир в шоколаде, будто сидели мы не в Тель-Авиве, а в Москве, где-нибудь на Пятнадцатой парковой. - Вообще-то я не имею права рассказывать об этом... Но вы, Песах, историк, а без этой страницы ваша история будет явно неполной. Я вижу, что вы не верите - вы знаете всех наших послов наперечет, Гусмана среди них нет, верно? И, тем не менее...
Он на минуту вышел в салон и вернулся с небольшим альбомом, в котором оказались старые плоские фотографии. Мало того, что плоские, так еще даже и не цветные. Старина, начало прошлого века. Арье вытянул из кармашка один из снимков и протянул мне. Бумага была жесткой и шершавой, изображение неподвижным и неживым. На фото Арье Гусман был изображен рядом с Владимиром Ильичом Лениным.
После того, как Ребиндер изобрел смеситель времени, а Штейнберг проник в тайны истории альтернативных миров, многие начали думать, что изменить исторические процессы ничего не стоит. Отправился в прошлое, убил Гитлера - и Катастрофа стала мифом. Все, конечно, сложнее, я уж рассказывал на страницах "Истории Израиля" о том, что возможно при пользовании смесителем, а что решительно противоречит законам природы. Не буду повторяться. Один момент я все же упустил. В свое оправдание могу сказать лишь то, что Институт темпоральных дипломатов был создан как структура в рамках Моссада, информация о нем до последнего времени были секретной настолько, что даже, кажется, премьер-министр получал к ней доступ только после трех месяцев пребывания у власти.
1 2 3 4 5