HarryFan Москва; 1996
Аннотация
Первый на русском языке роман молодого, но уже снискавшего популярность английского писателя, написанный в журнале «фэнтези». В книге причудливо переплетаются события в современной Великобретании и в прекрасной, вымышленной средневековой стране, скрытой в неприступных горах северной Шотландии. Распутывая интриги и преодолевая опасности, теряя верных друзей и любимых женщин, главный герой романа постигает, наконец, смысл своего существования на земле.
Пол Керни
ПУТЬ К ВАВИЛОНУ
1
Теперь, оглядываясь назад, он с трудом верил в то прежнее светлое времечко, когда разум его и тело составляли единое целое, до того, как мир обрушился на него, и в одно пронзительное мгновение он потерял все, что любил в жизни. И теперь он остался один.
Да уж, у кого-то там, наверху, и в самом деле пещерное чувство юмора. Ладно, я надеюсь, вы остались довольны моим фиглярством… и раскрошенными костями, и алой болью под веками, и месяцами неподвижности, когда собираешь себя по кусочкам. И друзьями, которые так за тебя переживают. Боже правый, вот уж от чего можно умереть со смеху — как мучительно они обдумывали, чтобы сказать мне, что ее больше нет. Что она умерла. Разбилась. Из-за троса, износившегося от долгого употребления. Почему-то мне всегда казалось, что это было бы пустым расточительством — покупать новый, трос. Теперь это, должно быть, смешно. Так что умирай смеясь.
Теплый луч солнца лег ему на лицо. Он открыл глаза и увидел знакомую ленту реки и деревья на дальней стороне лужайки. Фигуры пациентов в больничных халатах казались здесь абсолютно не к месту. Как и одетые в белое медсестрички. Это так далеко от вересковой пустоши. И от орлов. И от гор.
Беркшир — самое что ни есть обжитое место на свете. Он рассеянно провел пальцами по подлокотнику кресла-каталки. Они все здесь такие старые, просто отвратительно старые. Старики и старухи, готовящиеся разлечься на шезлонгах в Борнмуте, но пока нуждающиеся в услугах учреждений Министерства здравоохранения. Чтобы потом не вывалиться из шезлонга и не уронить мороженое. Постепенный уход в лучший мир.
Как раз то, что мне нужно. Тихонечко соскользнуть в забвение с непременными мягкими тапками, и Лабрадором желтого окраса, и, возможно, с прогулками по воскресеньям. Он едва не рассмеялся, но судорога челюсти отдалась в черепе вспышками света. Он тихо, но смачно выругался, осторожно прикоснувшись рукой к металлическим спицам, вонзенным в лицо, точно иглы какой-то чудовищно неумелой акупунктуры.
Человек в Железной Маске. Это я.
Боль померкла, на лице остался лишь теплый луч солнца.
Мне, разумеется, повезло. Я должен был умереть. После падения с высоты в две сотни футов. Она умерла. Ушла навсегда, окончательно и бесповоротно. Настоящая жизнь кончилась. Это ужасно. Так мерзко. Этого не должно быть с людьми. Надо, чтобы оставалось какое-то время на приготовление к смерти, последнее «прости» и все такое. На последний поцелуй…
Вот черт, опять за свое. Безмозглый ублюдок.
Он зажал ладонью глаза, пока они не стали сухими. Пока голова не затрещала от боли снова.
Ладно, уж лучше эта проклятая боль. Жизнь — это стерва, вероломная стерва.
И за тысячу лет отсюда — смеющийся звонкий голос:
— А потом еще женишься на одной!
Правая рука легла на рычаг управления, и вот, — рывками и со скрипом, — он уже вырулил во внутренний двор, петляя туда-сюда, чтобы не врезаться в пациентов, прикованных к креслам.
Эй вы, отставные банкиры, держитесь теперь за свои подкладные судна!
А дальше, прямо по курсу, фигура в белом; поднос с бутылочками и пилюлями взметнулся в воздух; столкновение, испуганный женский вскрик.
О, черт. Он понесся дальше, немой и глухой. Пилюли рассыпаны по одеялу, по шее стекает какое-то липкое, точно сироп, лекарство.
— Мистер Ривен, вернитесь! Что вы такое творите?!
Нужно что-то придумать для этой штуковины. Довести ее до ума. Может быть, поставить движок помощнее. А то не нравится мне, как она ползает. Жалкое подобие пары ног.
Он остановился и терпеливо ждал, пока дородная медсестра не подошла к нему.
О, Боже. Ну и ножищи… у буровой вышки и то изящней.
— Мистер Ривен, я не раз и не два уже говорила вам насчет ваших гонок на кресле. Вы что, вообще меня не слышите? Здесь, в Центре, есть пациенты и кроме вас, и большинство из них — старые люди. Что если бы вы врезались не в меня, а в кого-то из них? Ведь по вашей вине мог бы произойти несчастный случай!
Поговори мне еще о несчастных случаях, корова жирная. Поговори мне еще о какой-то вине.
— Я вас вывезу на лужайку. Уж там-то вы не сумеете набедокурить. Будьте паинькой. Посидите, погрейтесь на солнышке, пока оно светит. Вы должны радоваться возможности побыть на воздухе, мистер Ривен. Я так понимаю, вы вообще такой человек, который долго дома не усидит…
Это — да. Бегать, прыгать, карабкаться по горам. Страсть к движению и свежему воздуху едва меня не убила.
— Ну вот. Можете тут сидеть, наслаждаться солнцем. Через час будет ланч. Я за вами приду, а вы пока нагуляйте себе аппетит.
С тем она и ушла, чайки — за ней, в воздухе — запах нагретой солнцем травы. Ку-ку.
Боже мой. Даже если уйти на инвалидность… это не может быть до такой степени скучно!
Он опять дернул за рычаг в подлокотнике кресла, но двигатель не тянул на заросших травою рытвинах. Кресло его проползло пару футов и встало с каким-то зловещим скрипом.
Ой. Должно быть, опять забыл выжать сцепление. Вот интересно, а можно на этой штуковине ехать по трассе? Или хотя бы по проселку. Я вполне мог бы пристроить сзади своего золотистого Лабрадора… Вот гадство, я и свистнуть-то ему прилично теперь не в состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144