Он и так и сяк, чтоб поворот дороги на фоне гор в кадр попадал, а дерево — нет, ну никак не выходило. А солнце уже садится. А смета горит. И тогда режиссер, не заморачиваясь на эту тему, приказал срубить сухостой, к чертовой матери. Под самый корешок. Срубили. И только потом они узнали, что местные индейцы уже лет двести называли эту долину Долиной Мертвого Дерева.— Теперь называют Долиной, Где Когда-то Было Мертвое Дерево, — предположил Гошка.— Или Долиной Мертвых Киношников, — сказал Серега.— Ты думаешь, индейцы их почикали? — спросил я.— Я бы на месте индейцев почикал, — кивнул Серега.— Злой ты, — сказал я.— На место уходящей легенды должна приходить другая, — оправдался Серега.А потом мы коптили небо дымом своего костра. Небо в ту ночь было насыщенно-фиолетовым, и звезды сидели в нем глубоко, будто вдавлены были в него, как стекляшки в пластилин. Я глядел на эти звезды и обалдевал. Думал, ведь я и раньше про них знал, что многих из них нет — в школе же научили, что вижу я не сами эти светила — сами-то они давным-давно погасли, — а летящий сквозь мертвое пространство прощальный их свет. А теперь я узнал, что звезд нет вообще. Нет их и не было никогда. В принципе. Но, блин, до чего ж прекрасным было сияние этих дважды не существующих штук! Несмотря на всё это мое новое знание. Даже, подозреваю, это знание делало для меня их сияние еще более прекрасным. Такая же фигня, полагаю, должна была происходить и с нравственным законом внутри меня. Но внутрь себя я не стал заглядывать. Побоялся.Пока я с интересом рассматривал, как Малая Медведица лижет тающий леденец Южного Креста, Гошка возился с провизией, а Серега связывался по эР сто семьдесят четыре с Аней. Хорошо, кстати сказать, что выдали именно эР сто семьдесят четвертую. Если бы всучили какую-нибудь, положим, сто пятьдесят девятую, то вообще бы заманались. Мало того что при полной выкладке стекло перли, так тут бы еще и этот чемодан без ручки пришлось бы.Связаться с «Базоем» у Сереги получилось достаточно быстро. Доложил, что он, «Фира», первый пункт отработал на ноль сорок четыре, сообщил координаты и, экономя аккумулятор, сразу дал конец связи до следующего сеанса.Потом мы основательно так заморили червячка.И когда кровь отхлынула от головы к желудку, Гошка признался:— Вот оно счастье.— В чем счастье-то? — спросил Серега.— Ну как, — пожал плечами Гошка. — Смысл в жизни появился — это раз. Ночь, звезды, костер — это два. Ну и друганы при мне — это три. Сюда б еще Монтану.— Скоро будет тебе Монтана, — сказал Серега.— В смысле? — не понял Гошка, но тут же понял: — А-а, в этом смысле. Но тогда не только мне, а и вам тоже будет Монтана.— Пожалуй, Великое Делание — это для нас действительно единственный способ ее поделить, — сказал я, прикуривая от головешки. — Зря мы думали, что Адепт про нее забыл. Не забыл. Просто она для нас не повод останавливаться, а как раз наоборот — повод идти и делать. Ведь как ни крути, чуваки, а мы все ее любим. Пусть и по-разному…Серега промолчал. А Гошка, забросив в костер остатки хвороста, важно заявил:— Но эта любовь не должна мешать нашей старой дружбе. Особенно сейчас.Я от этих его слов чуть дымом не подавился. Так потешно стало. Еле сдержался, чтобы не рассмеяться. Побоялся обидеть — уж больно пафосно он эти слова произнес, как будто искренне верил в то, что сказал. Я так и подумал, что это он для собственного внутреннего употребления выдавал желаемое за действительное.И всё же я не удержался и, пытаясь скрыть иронию, заметил:— Смотрю, для тебя наша дружба не пустяк.— Конечно, — сказал Гошка. — А как по-другому? Друзья — это же первое дело по жизни.Я прислушивался к его интонации и пытался понять — шутит он или как? Непривычно мне было, что Гошка на такую тему — «друзья не растут в огороде» — себя пяткой в грудину лупит. Думал, может, на подкол высаживает?Но нет, не прикалывался он, а картонными словами из передовиц «Пионерской правды» старые грехи замаливал.И, продолжая замаливать, он вот еще чего сказал:— Без друзей никак нельзя. Друзья — это о-го-го! Вот что, Андрюха, для тебя такое друг?— Человек, который подставит меня последним, — отшутился я по-черному. Я на такие интимные темы не люблю всуе порожняк гнать.— Эка ты! — возмутился Гошка. — А знаете, что для меня такое друг? Друг для меня, чуваки, — это всё! Помните, в одном старом фильме Ален Делон сказал: если тебе позвонит ночью друг и скажет, что убил человека, надо пойти и помочь ему избавиться от трупа. Я под этими словами готов обеими руками расписаться. Реально.Серегу после этих Гошиных слов аж передернуло всего. Он посмотрел на меня. Я покачал головой. Нет, ничего я Гошке про ту тяжкую ночь не рассказывал. И другим не рассказывал. Что я, дурак? Никому. Ни слова, ни полслова. Только в своем живом журнале короткую запись сделал по секрету всему свету, чтобы хоть как-то выговориться. Да и то там так написал, чтобы никто ничего толком не понял. Честно. Можете сами посудить.Я там, приблизительно, так.Серега позвонил в полтретьего ночи.— Привет, — сказал Серега.— Привет, — ответил я.— Ты мне нужен.— Угу… Куда подъехать?— Я у подъезда.— Иду.Я положил трубку и подошел к окну. Серегина «тойота» одиноко серебрилась под фонарем.В инфернальном конусе света дрожала моросящая хрень. Я поежился. «Дружба — понятие круглосуточное», — вспомнил я чьи-то слова и пошел одеваться.Спускаясь, увидел, что пацаны опять сорвали почтовые ящики. Засранцы. «Поймаю — убью», — вяло подумал я. Но это я так.В машине было тепло и уютно. Звучала композиция «Still As The Night» в исполнении ребят Джеймса Ласта.И вообще…Я захлопнул дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85