Отцу было, видите ли, очень важно, что о нем будут говорить при дворе у гномов. Я уже давно понял, что мне придется не только ехать на королевскую охоту, но и стараться произвести на гостей хорошее впечатление, однако остановить поток красноречия отца было не просто. Я попытался вставить несколько слов, но потом просто перестал слушать и начал смотреть по сторонам. Пробежал взглядом по знакомым с детства гобеленам на стенах, посмотрел, как солнце пытается пробиться через цветные стекла витражей на окнах, как разноцветные пылинки кружатся в солнечном луче, который проходит через весь зал и заставляет переливаться всеми цветами радуги гномьи сокровища на полу у подножия трона.Драгоценности меня мало интересовали. С тех пор как Роксанд открыл мне место, где он в свое время спрятал от своего сына королевскую сокровищницу, я не испытывал в них недостатка. «Тоже мне, лучшие в мире оружейники! — с досадой подумал я о гномах. — Неужели не могли подарить королю что-нибудь поинтереснее женских безделушек?»Я еще раз тоскливо посмотрел на блестящую гору золота и вдруг заметил искусно сделанного золотого дракончика с изумрудными глазами, неестественно развернутыми крыльями, поджарым брюхом и кургузым хвостом. Из широко раскрытой пасти дракончика вырывалось застывшее пламя, которое скрывалось под грудой сокровищ. Никогда в жизни я не видел ничего подобного. До меня даже не сразу дошло, что это не статуэтка маленького дракона, а рукоятка меча. Я перестал делать вид, что внимательно слушаю отца, вытянул меч из-под наваленных на него ожерелий, браслетов, золотых кубков и прочего хлама и стал внимательно рассматривать. Этот меч был настоящим произведением искусства. Клинок был не ровный, как у обычных мечей, а с волнистым лезвием, похожим на язык пламени. И выкован он был из какого-то странного металла. Это было не золото, хотя цветом, как и оно, напоминало огонь. Казалось, меч горит у меня в руках. Я подумал, что, наверное, он называется «Пламя дракона», хорошо еще, если на эльфийском языке, а то на гномьем — язык сломаешь выговаривать. Меч был явно выкован не для низкорослого гнома, а для человека или эльфа, причем довольно высокого. Даже для меня он был, пожалуй, длинноват. Правда, меня это ничуть не смутило. Во-первых, я надеялся, что годам к двадцати стану значительно выше, а во-вторых, мне не привыкать драться длинными мечами. Взять хотя бы мой первый боевой меч, который я получил в шесть лет. Это был трофейный меч, привезенный Ленсендом с Гномьей войны, а гномы, хоть и низкие, все-таки значительно выше шестилетнего мальчишки.Меч был как живой, он так и звал в битву. Меня охватил неописуемый восторг, захотелось попробовать меч в деле, оказаться на поле боя, где со всех сторон наступают враги, или хотя бы в нижних ярусах замка, охраняемых орками! К сожалению, правила приличия не позволяли мне просто так взять и уйти из тронного зала. Вообще-то плевать я хотел на правила приличия, но все-таки не до такой степени, чтобы обидеть отца. И все же я не удержался, чтобы не сделать нескольких взмахов мечом. Тронный зал, отец и весь окружающий мир отошли куда-то на задний план. В мире существовал только этот пылающий пламенем клинок, и он, как бешеный, заплясал в моей руке. Меня окружила стена холодного пламени.— Проклятие, Рикланд! — гневно рявкнул отец, прервав свои рассуждения насчет приема послов и правил этикета. — Прекрати размахивать мечом, ты не в тренировочном зале! Того и гляди, снесешь мне голову! Я и так знаю, что ты превосходно владеешь оружием, так что можешь не демонстрировать. А теперь положи меч, — уже спокойнее произнес он, когда я опустил клинок. — Его надо сначала заслужить, а по тебе что-то не видно, что ты горишь желанием повиноваться своему королю…— Но такому мечу нельзя ржаветь в королевской сокровищнице! — перебил я отца.— Гномы сказали, что этому мечу больше шестисот лет. Если за это время он не заржавел, то не заржавеет и в будущем. Но я понимаю, куда ты клонишь, Рикланд. Ты хочешь, чтобы я отдал меч тебе, раз уж самому мне он ни к чему. Да, ты прав. К сожалению, я уже никогда не смогу держать в руках оружие. — Отец печально вздохнул.Мне вдруг стало невыносимо жалко его. Иногда на меня накатывали такие приступы сострадания. Я пытался представить себя на его месте и приходил в ужас. Положение отца казалось мне страшнее всего на свете. Смерти я не боялся, зато боялся беспомощности, когда не можешь не только ходить, но и сидеть, если тебя не посадят, или поесть, если не покормят с ложечки, как младенца. Правда, такое незавидное положение не мешало отцу управлять государством, причем, по-моему, достаточно мудро. Я бы так не смог. Управление королевством казалось мне делом скучным, нудным и малопривлекательным, особенно после того, как меня в принудительном порядке стали приглашать на заседания Королевского совета. То, что мне самому рано или поздно предстоит сесть на трон, я воспринимал, как ребенок воспринимает старость: знаешь, что это неизбежно и довольно неприятно, но ведь это случится так не скоро, что не стоит и серьезно задумываться об этом.Мне вдруг захотелось сказать отцу что-нибудь ободряющее, но тот моментально пресек этот благой порыв, проговорив:— Я еще не решил, кому отдам меч. Думаю, он станет наградой за верную службу одному из моих самых преданных слуг,— Тогда это должен быть Карлен, — хмыкнул я, вспоминая безобидного старичка, ходящего за отцом.— Почему же? — возразил отец. — Есть еще лорд Готрид…— Я убью этот бурдюк с салом!— Успокойся, Рикланд, я же сказал, что еще ничего не решил! Может быть, ты и получишь меч, но помни, это зависит только от твоего дальнейшего поведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113