При встречах я улыбался ему несколько теплее остальных, и пару раз мы с ним предавались совместным воспоминаниям о любимой родине. Марка он напоминал только на первый взгляд: те же черные волосы, военная выправка и прямота суждений. Как и Марк, он играл на гитаре, правда, аккордов знал раз в пять больше и тексты предпочитал посложнее. Но изысканные манеры и правильная речь, полностью лишенная брани, практически сводили на нет это сходство.
Близко мы не сошлись. Всякий раз, когда я обращался к Плантару по имени, Раевский просто выходил из себя.
— Господин Болотов, вы хоть понимаете, с кем разговариваете?!
— По крайней мере не с Люцифером. И не с Богом.
— Дима, оставь! — одергивал Жан. Он старательно выговаривал «Дима», но все равно получалось с чудовищным французским акцентом.
— Да, государь, простите.
Другим интересным персонажем был колоритный усатый чех по имени Вацлав. Он, несомненно, тоже был аристократом, но внешне это никак не проявлялось. Рост под два метра, здоровенные плечи и вечная трубка в зубах. Типичный казачий атаман.
Из остальных мне запомнились австриец Франц, любивший говорить, что он именно австриец, а не немец, и соотечественник Плантара по имени Мишель. Было еще несколько французов, с которыми я почти не общался.
Рыцари Грааля. Ни один из них в подметки не годился д'Амени. Или просто я не смог сойтись с ними ближе. Скорее последнее. Меня окружала стена отчуждения, как чумного или прокаженного. Я так и не научился говорить об общине «мы». Я говорил «они». Жан оказался из них самым милосердным.
Мы сидели у костра недалеко от входа в пещеру, похожего на жерло печи. Багровое небо. Оно теперь всегда такое: рассвет, закат или полдень. И только ночью тьма без звезд или кровавая луна сквозь струи пепла.
Дима играл на гитаре что-то классическое. Потом сменил музыкальную тему и запел. Низкий с хрипотцой голос:
У белых ангельских врат
Целует солнце луну.
Зачем мне, любимая, врать?
Я видел эту страну.
Я падал в эту траву,
Высокую, до бедра,
Где шьет небесам канву
Веселый звон комара.
Я вернулся, Господи, в руки Твои,
Встречай!

Они уже не боялись зажигать костры. Вечные сумерки, холод. Да и Эммануилу не до систематической ловли «погибших». Две недели назад отложились Североамериканские Штаты, потом Южная Африка и Скандинавия. От Эммануиловой Империи методично отламывались кусочки по краям. Штаты всегда и были полунезависимы, об отделении они не объявляли, просто прекратили отчисления в бюджет. Эммануил готовил карательную экспедицию.
Почему так долго? Дварака по-прежнему лежала на востоке от Иерусалима и только ждала своего часа. Почему он медлит? Устал, растерял силы? Две недели, как это случилось. Раньше он был скор на расправу.
— Медлить больше нельзя, — сказал Жан. — Копье должно быть у нас. В подземный храм можно проникнуть через верхний.
Я пересказывал ему «Евангелие от Марка», но, видно, он не все услышал.
— Даже если вы сможете проникнуть под алтарь в Колодец Душ, в чем я сильно сомневаюсь, там внизу вас встретят минимум тридцать шесть бессмертных воинов, каждый из которых стоит десятерых. Ты намерен провести в Храм отряд из трехсот шестидесяти человек? При всем честном народе?
— Не при всем честном народе, а ночью. И не триста шестьдесят воинов, а гораздо меньше.
— Это безрассудство.
— Это храбрость. Трусов не держим. Трусость, Пьер, — это форма язычества. В этом мире никого не стоит бояться, кроме Бога, а он на нашей стороне.
— Ты верблюда-то привязывай! — усмехнулся я.
— Привяжем верблюда. Кстати, ты можешь остаться здесь. Я понял дорогу.
— В нижнем храме я не был, это так, зато строил верхний. Я там сориентируюсь получше вас.
Жан печально улыбнулся: «Ты ко всему прочему еще и строил верхний Храм!» Но вслух сказал:
— Хорошо.
— Только вы уж привяжите меня к какой-нибудь мачте, а то Эммануил действует на меня, как сирены.
— Привяжем. — Он встал. — Все. Сегодня вечером. Наверное… После молитвы.
— Жан, погоди. Да сядь ты! Во-первых, Храм на ночь запирают.
— Откроем.
— И выставляют охрану.
— Людей?
— Конечно, людей! Будет он в Иерусалиме джиннов с сянями демонстрировать!
— Справимся.
— Сяней огнестрельное оружие не берет. Только мечи. У тебя сколько народа мечом владеет?
— Найду.
— Ну смотри. Как знаешь. В крайнем случае я вернусь к своему Царю.
— Даже не думай об этом!
Я пожал плечами. Будто от этого что-то зависит, буду я думать или нет. Если меня там убьют, я определенно к нему вернусь. В любом случае.
После молитвы Жан вышел с просветленным лицом. На перевязи у него висел меч — прямо поверх джинсов. Смотрелось странно, но я бы не сказал, что смешно. Почему, собственно, джинсы — не рыцарская одежда?
С ним еще девять ребят с мечами, столь же мало озабоченных внешней стороной дела. Рыцари Грааля: Дима Раевский, чех Вацлав, Франц, Мишель и еще пятеро французов.
— Возьмешь какое-нибудь оружие? — спросил меня Жан.
— Пистолет. Этим я все равно не умею. Желательно с серебряными пулями, вымоченными в святой воде в течение трех дней.
— Серебряных пуль не обещаю, а пистолет найдем.
Смеркалось. Небо затянули тучи, и из багрового оно стало пепельно-серым. Пошел снег. Медленный снег крупными пушистыми хлопьями. Октябрь, Израиль, снег. Невозможно! Я вспомнил Рим.
Жан улыбнулся и подставил снегу лицо.
— Боже, как красиво!
— Не видел, что ли, никогда?
— Видел, в Бургундии, когда гостил у Шарля.
— Понятно. Что, поезд будет, три машины?
— У нас есть микроавтобус.
Нас было двенадцать: девять рыцарей Грааля, отец Иоанн, Жан и я. Впереди лежал темный Иерусалим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217