"Уродливая" женщина по нашим стандартам необыкновенно красива.
Я веду речь о толстяках в нашем обществе. Например, о бизнесмене, который весит
четыреста фунтов и обычно покупает два места в туристском классе и убирает
поручень между креслами. Я веду речь о женщине, которая готовит себе на ленч
четыре гамбургера и съедает их с восемью ломтями хлеба и большим количеством
картофельного салата со сметаной, за которым следует еще десерт из полугаллона
мороженого поверх сладкого пирога.
В 1976 году во время деловой поездки в Нью-Йорк я видел очень толстого человека,
который застрял во вращающейся двери книжного магазина "Даблдэй" на Пятой авеню.
Огромный, потный, в полосатом костюме, он просто заклинил собой дверь. К
охраннику на помощь прибежал городской полицейский; вдвоем они толкали и
нажимали, пока мало-помалу дверь снова не начала рывками двигаться. Наконец она
повернулась настолько, что джентльмену удалось выйти. И тогда я задал себе
вопрос, который задаю до сих пор: многим ли отличается толпа, собравшаяся, чтобы
поглазеть на эту спасательную операцию, от той, что слушает болтовню ярмарочного
зазывалы.., или от зрителей первого фильма студии "Юниверсал", не сводящих глаз
с экрана, когда чудовище Франкенштейна встает с лабораторного стола и идет.
Чудовищны ли толстяки? А люди с заячьей губой или большими родимыми пятнами на
лице? В ярмарочную труппу с этим не попадешь - слишком обычное уродство, к
сожалению. А те, у кого по шесть пальцев на руках или ногах? Таких тоже немало.
И если перейти поближе к повседневности, что вы скажете о человеке, у которого
очень много угрей?
Конечно, обычные прыщи - это пустяк: даже у предводительницы болельщиц может
время от времени выскочить прыщик в уголке ее чудесного ротика; но я и не говорю
об обычных прыщах - я говорю о тех ужасных случаях, когда они покрывают все лицо,
словно в японском фильме ужасов, нарыв на нарыве, и почти все пылают и гноятся.
Как та сцена в "Чужом", когда разрывается грудь, - вполне достаточно, чтобы
заставить вас расстаться со съеденным попкорном.., только видим мы это не в кино,
а в реальности.
Может быть, я еще не затронул ваших представлений о чудовищном в обычной жизни и,
возможно, так их и не затрону, но задумайтесь ненадолго о таком банальном
явлении, как левша. Разумеется, дискриминация по отношению к левшам очевидна с
самого начала. Если вы учились в колледже или средней школе с современными
партами или столами, то знаете, что все они спроектированы исключительно для
правшей. В самых передовых учебных заведениях могут в качестве символического
жеста заказать несколько парт для левшей, но не больше. А во время тестов или
экзаменов левши сбиваются в кучу на какой-нибудь одной стороне зала, чтобы не
толкать локтями своих нормальных соперников.
Но проблема шире, чем просто дискриминация. Дискриминация расползлась всюду, но
корни чудовищности уходят и в ширину, и в глубину. Левши-бейсболисты всегда
считаются посредственными игроками, хотя на самом деле они могут играть очень
хорошо <Возьмите, например, Билла Ли, когда он был еще в "Бостон Ред Соке".
Товарищи прозвали его "Космонавтом", и бостонские болельщики с теплотой
вспоминают, как он уговаривал посетителей ралли, которое состоялось вслед за
вручением "Соке" приза, убирать за собой мусор. Возможно, самое убедительное
доказательство своей "леворукости" Ли предоставил, когда назвал менеджера "Ред
Соке" Дона Циммера "придурком на должности". Вскоре после этого Ли перешел в
Монреаль. - Примеч. автора.>. Французы называют левшу la sinistre, это слово
происходит из латинского языка, и предок у него тот же самый, что у нашего
sinister - "зловещий". В соответствии со старинным поверьем, ваша правая сторона
принадлежит Богу, а левая - тому, другому парню. К боксерам-левшам всегда
относились подозрительно. Моя мать была левшой; она рассказывала нам с братом,
что в школе учитель бил ее линейкой по левой руке, чтобы она взяла ручку в
правую. Когда учитель отходил, она, конечно, тут же снова брала ручку левой
рукой, потому что правой могла изобразить только большие детские каракули;
такова судьба многих, кто пытается писать, как говорят жители Новой Англии, "тупой
рукой". Мало кто умеет одинаково хорошо владеть обеими руками, как Брэнвелл
Бронте, не лишенный таланта брат Шарлотты и Эмилии. Брэнвелл настолько хорошо
владел обеими руками, что мог писать два письма двум разным людям одновременно.
Можно задуматься, является ли такая способность чудовищной.., или гениальной.
В сущности, любое отклонение от интеллектуальной или физической нормы
рассматривалось в истории - и рассматривается сейчас - как проявление
чудовищности; полный список включал бы в себя вдовьи чепцы (когда-то они
считались доказательством того, что муж этой женщины был колдуном), родимые
пятна на теле женщины (доказательство того, что она ведьма) и крайние проявления
шизофрении, благодаря которым церковь канонизировала умственно нездоровых людей.
Чудовищность привлекает прежде всего того консервативного республиканца в
костюме-тройке, который сидит в каждом из нас. Концепция чудовищности нравится
нам и нужна нам, потому что она подтверждает существование порядка, к которому
мы, как человеческие существа, стремимся ежеминутно.., и позвольте предположить,
что не физические и умственные отклонения приводят нас в ужас, а то отсутствие
порядка, которое они символизируют.
Покойный Джон Уиндем, возможно, лучший писатель в жанре фантастики из всех
англичан, хорошо выразил эту мысль в своем романе "Хризалиды" (The Chrysalids),
выпущенном в Америке под названием "Возрождение" (Rebirth).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26